— Пожалуйста, обеспечьте мне покой. Я должен поработать и выспаться. А будет необходимость, в чем я совершенно уверен, — Кирилл прижался губами к ее маленькому ушку, — я сам к вам наведаюсь. Договорились?
— Ой, ну что вы это, не надо, я ж бескорыстно, — зарделась Гала, но стольник не вернула. — Так я пошла?
— Идите, — подталкивая ее к двери, Кирилл выпроваживал девушку.
Уже в дверях она всполошилась:
— Ой, а поднос-то!
— Да нате! — гаркнул Кирилл.
— Сенькью вам. А как звать-то вас?
— Билл Клинтон. Гуд найт!
— Ой, смешной какой! — хихикнула из коридора Гала, и Кирилл полоснул перед ее носом дверью.
Пора было приниматься за дело. Он выждал еще минут десять, и, когда все в вагоне угомонились, Кирилл снял очки, напялил поверх майки куртку, надел бейсболку, из портпледа достал спортивную сумку, набитую ненужными тряпками, и четвертинку водки. Немного отхлебнув из бутылки, он прополоскал рот, с отвращением сплюнул на пол и приоткрыл дверь. Прослушав тишину коридора и убедившись, что там никого нет, он спокойно вышел. Осторожно проскользнув мимо купе проводников, он оказался в тамбуре. Сделал там на всякий случай пару затяжек, но никто не преследовал его. Благополучно миновав набитый битком шумный, задымленный ресторан и еще два вагона, он добрался до своего купе.
— Здрасьте, — полупьяно улыбнулся он, разглядывая своих попутчиков.
— А мы уж думали, ты не сел, — расплылся в пшеничные усы добродушный белорус в расшитой сорочке. — Хотели хлопчика нашего на твою полку скинуть. Ты где ж мотылялся?
— Да у меня друзья в соседнем вагоне едут, — смущенно улыбнулся Кирилл и рыгнул, стыдливо прикрыв рот ладонью. — Извиняйте. Мы сели-то вместе. Ну а там выпили немножко, сами понимаете. Вот и задержался малек.
— Да что же вы стоите? Заходите, присаживайтесь, — сверкнув золотыми зубами, обрадовалась дядькина жена. — Эй, Ванька, ну-ка брысь! — прикрикнула она на худющего пацана, кувыркавшегося на Кирилловой верхней полке.
— Ничего, пускай резвится, — разрешил Кирилл. — Я сейчас вернусь, только схожу к проводнице, билет, так сказать, предъявлю.
— Это дело, а то тебя, видать, потеряли уже, — согласился белорус. — А мы пока харч метнем. Поди, голодный, студент?
— Это точно.
Кирилл бросил сумку и, шатаясь по коридору, пошел к проводнице.
Проводница оказалась жилистым, усатым мужиком.
— Значит, до Бреста едешь? — вперившись в билет, мрачно уточнил тот.
— Ага, до Бреста, — подтвердил Кирилл.
— А чего ж не сначала?
— Не понял, — икнул Кирилл.
— Ты где сел-то?
— Так в Москве же.
— А где был? Час уже премся. Я сведения дал, что место свободно.
— Так получилось, прости, батяня. У меня ребята в соседнем вагоне едут. Ну, сели вместе, потом выпили…
— Ты еще про баню расскажи. Надо было сначала на своем месте объявиться, а потом куролесь, где хочешь. Чего теперь с тобой делать? А если подсадят кого?
— А если так? — Кирилл шлепнул перед ним на стол полтинник.
— Ну, есть разные возможности… — Проводник глубоко задумался. Кирилл положил сверху еще пятьдесят рублей. — Вообще-то я еще не сообщал, только что собирался.
— Спасибо, отец.
Кирилл вернулся в купе. Тощий Ванька как ни в чем не бывало продолжал елозить на его верхней полке, сбив в кучу простыни и одеяло. Напротив него, уткнувшись в книжку, лежал точно такой же белобрысый «экземпляр».
— А это наш Илюша. Они близнецы, — сообщила жена белоруса. — Вы не беспокойтесь, они внизу спать будут, на одной полке. А с вами наверху — я.
— Почту за честь, — искренне обрадовался Кирилл.
Лучших попутчиков было трудно и придумать.
За окошком смеркалось. Женщина опустила штору, включила верхний свет и начала «метать харч». На расстеленном по столику целлофановом пакете развалилась жирная копченая курица, перья зеленою лука окружали крутые яйца и сочные помидоры. Рассыпчатая картошка источала укропный запах. Ванька с Илюшкой сожрали по малосольному огурцу и умчались беситься в коридор. Кирилла настойчиво приглашали к столу. Он выпил стопку, но от закуски отказался.
У него текли слюнки, но совместное застолье предполагало ненужные ему разговоры, и, притворившись совсем опьяневшим, он завалился на свою полку и захрапел.
В начале десятого вечера белорусское семейство наконец угомонилось. Ванька с Илюшкой, расположившись на нижней полке валетиком, мирно посапывали. Их отец, раскинувшись на спине, выдавал могучие трели. Женщина, лежавшая напротив Кирилла, разметала во сне влажные от пота простыни, обнажив мощный бюст в розовом кружевном лифчике. Дышать было совершенно нечем. Чесночно-луковый дух витал в купе, сопровождаемый отрыжкой взрослых и вялым детским попукиванием.