Колян рос, Кирилл учился, а Любанька по-прежнему не работала.
Эти «вылазки» продолжались довольно долго. Кирилл с Любкой принимали все приглашения, но они были довольно редки. И тогда семья стала устраивать себе «ресторанные субботники». Как ни странно, они ни разу не попались.
Конечно, ползли какие-то слухи, крутились разговоры, и на всякий случай Любанька сама пару раз прикинулась потерпевшей, но на них никто и подумать не мог.
Тем временем Кирилл окончил институт, но ни в один приличный театр его не взяли. В бывший Любкин он даже не совался, справедливо полагая, что на него будут смотреть не как на артиста, а как на мужа опальной артистки.
Его пригласили в детский областной в Царицыно и в разъездной гастрольный, не имевший даже своей сцены. Там ему предложили самые репертуарные роли, но Кирилл предпочитал «звездному» прозябанию в захолустье пусть массовку, но в академическом, престижном театре. Его интересовал только статус, но никак не творчество. Помыкавшись еще с полгода по киностудиям, переспав со всеми ассистентками и совершив второй круг показов в театры, он убедился в тщете своих исканий. За все это время он снялся только в одном эпизоде, причем довольно удачно. Но его режиссер сразу после премьеры отвалил в Америку, и больше ему никто не звонил. Попив неделю-другую, Кирилл раскинул мозгами и поступил на бухгалтерские курсы, а по окончании их устроился в сберкассу оператором. Родным и близким сообщили, что он работает старшим кассиром, и семья зажила на широкую ногу.
Глава 10
Раз в неделю они отправлялись на «работу» — заваливались в дорогой ресторан, прикидывались братом и сестрой, а дальше все шло по плану — Любанька кокетничала, Кирилл целовался и обещал жениться, опустошенные бумажники летели под стол, потом якобы приходило срочное сообщение на пейджер, и парочка смывалась.
Но уже становилось слишком опасно, даже горячо. Увидев однажды свой искаженный фоторобот в «Криминальном канале», Любаня пришла в ужас. Она немедленно постриглась, выкрасила волосы в пепельный цвет, выщипала брови и две недели боялась выйти на улицу. Род деятельности надо было менять.
Между тем Коляну стукнуло шесть лет и одиннадцать месяцев. В ближайшей школе его приняли в первый класс. Мальчик рос смышленым, обаятельным и был очень похож на своего отца — Сашку Алтынова: такой же ладненький, худенький блондин с римским профилем. Кстати сказать, к тому времени Сашка уже настрогал четырех девок от трех жен, но родного сына так и не признал и ни разу его не видел.
День 1 сентября выдался как по заказу. Было ясно, солнечно, тепло, и какой-то всеобщий восторг разливался в воздухе.
Колян проснулся очень рано, сам позавтракал, не беспокоя мать и отчима. Он нервничал. Он уже несколько раз проверил свои тетрадки и учебники, ему казалось, что мама с Кириллом проспали и слишком медленно собираются, что воротничок рубашки недостаточно выглажен, что вихры никак не приглаживаются и что он точно опоздает встретиться со своим другом Бобом в парке напротив школы. Ну какие же дураки эти взрослые, ну о чем они говорят в такую минуту! При чем тут какой-то ларек на Маяковке и при чем тут какая-то Лерка Галдина!
И тут Колян навострил уши — ведь фамилия его друга Боба — Галдин, а маму его зовут тетя Лера. Вдруг ему стало интересно, и он застыл перед зеркалом, внимательно вслушиваясь в разговор.
— Да ты с ума сошла! Ведь она предлагает тебе только ночные смены! Я не могу на это согласиться! И когда только ты успела с ней сговориться?
— Вчера. Я просто так ей позвонила, а Лерке как раз продавщица нужна. Я обещала сегодня или завтра дать ответ. А то место уплывет.
— Да пускай себе уплывает. Тоже мне, место! Ты когда ее в последний раз видела-то, подругу свою?
— Ну, это… Не помню. Давно, — честно созналась Любка.