— Завэрни во что-нибудь, и поэхали.
Любка ухватилась за край стола, не в силах оторвать взгляд от такого количества зеленых купюр.
— Давай, красавица, шевелись, врэмени нэту.
Любаня взяла себя в руки и выразила желание сначала пересчитать деньги.
«Эдик» ухмыльнулся и подвинул к ней всю кучу.
Перед ней лежали восемь пачек стодолларовых банкнот, перетянутых черными резинками. В каждой пачке было ровно тысяча долларов.
— Все верно. — Любаня взяла ручку и взглянула на мрачного кавказца. — Надо бы расписку составить.
— Нэту врэмени, потом распишешься. Кровью. — «Эдик» гортанно рассмеялся.
Любаня схватилась за сердце и тихо опустилась на стул.
— Шютка. Поэхали, — торопил ее «Эдик».
— Да, конечно. — Любка достала из кармана халата таблетку валидола и положила ее под язык. — Сейчас, вот только переоденусь… — Она растерянно огляделась. — Выйдите, пожалуйста, на минуту.
— Ладно. Давай поскорэй, и завэрни это все. — Кавказец вышел в коридор.
Любка прикрыла за ним дверь и прислушалась. Судя по рассохшемуся скрипу, «Эдик» уселся на старую табуретку. Тогда Любаня сбросила халат, метнулась к гардеробу и открыла дверцу. Первым делом она схватила со стола одну пачку и засунула ее под постельное белье, где обычно хранила свои сбережения. Затем, быстро окинув взглядом комнату, она нашла яркую картонную коробку из-под Коляшкиного плеера, сложила туда оставшиеся деньги, предварительно упаковав их в непрозрачный полиэтиленовый пакет, и запихнула коробку в хозяйственную сумку. Потом натянула джинсы и широкий свитер и вышла в коридор.
— Все готово, можем ехать. — Она приоткрыла сумку и указала на цветную коробку: — Годится?
«Эдик» глянул внутрь, запустил волосатую лапу в сумку и зачем-то попробовал коробку на вес. Удостоверившись, что все в порядке, он поднялся с табурета:
— Нормально. Поэхали.
Мысленно перекрестившись, Любаня натянула свое задрипанное пальтишко и вышла на лестничную площадку, пропустив «Эдика» вперед. Боясь поднять глаза на грозного «любовника», Любаня молча спускалась за ним по ступенькам. У подъезда стояла серая «Волга». «Эдик» усадил Любаню назад. Она сначала заартачилась, но пред мрачными «Эдиковыми» очами сразу сникла и глупо заулыбалась:
— Ведь вы вроде как ухажер мой. Как-то неправдоподобно, что я назаду, — со страху Любка вдруг заговорила, как выпускница слесарного ПТУ.
— Скажешь, укачивает, — отрезал «Эдик».
Он включил зажигание, и они отправились к Галдиной.
— Ого, какой у тебя кавалер! Прямо Мимино! — весело щебетала Лерка, устроившись рядом с Любаней и разглядывая мрачного красавца в зеркало заднего вида. — Вы всегда такой неразговорчивый? Давайте знакомиться. Я — Лера. А вы, значит, тот самый Эдик?
— Эдик, — кивнул кавказец.
— Любашка много про вас рассказывала…
— Лер, перестань, — оборвала подругу Любка. — Он у меня добрый, просто всю ночь не спал, устал очень.
— Оно и понятно. У тебя тоже видуха измотанная, — подтрунивала Лерка.
Любка покраснела, «Эдик» выдал некое подобие улыбки.
— А где же «Мерседес»? — не унималась Лерка.
— В рэмонте.
— Хорошо, что он у вас не один.
— Канэшно.
Спустя минут сорок они оказались в районе «Бауманской», где находилась юридическая контора, в которой Галдина заключала договор об аренде. «Эдик» остался в машине, а Любка с Леркой отправились по кабинетам. Через час они вышли, и «Эдик» повез их в налоговую инспекцию.
Теперь уже Лерка осталась в машине, а Любаня с «Эдиком» прошли в пятнадцатую комнату. При виде Любанькиного «ухажера» инспектор Ирина Андреевна расплылась в угодливой улыбке, пригласили их пройти и заперла дверь. «Эдик» угрюмо молчал, а Ирина Андреевна, нацепив на нос очки в золотой оправе, деловито разбирала Любкины бумаги. Не прошло и получаса, как все документы были окончательно переоформлены на Любаню.
— Благодарствуйте, — Любке никак не удавалось сменить стиль. Она суетливо перетаптывалась, полагая, что тетке надо «всунуть», и озиралась на «Эдика».
— Не за что. Заходите еще, — улыбалась чиновница.
Любка поняла это по-своему:
— Обязательно, это уж как водится, за нами не пропадет. Да, Эдичка?
«Эдичка» прихватил ее за воротник и молча вытолкал в коридор. Любка обиделась и надула пухлые губы, но ничего не сказала.