«Трындец! Я влип!» — он не думал ни об Оленьке, ни о Лизе, ни о жене.
Ему рисовалось только его клетчатое будущее.
«Ольгу нашли в пятницу, я свалил от нее в ночь со среды на четверг… А убили ее в четверг. Стало быть, убийца я».
Он забрался на постель и укрылся с головой простыней.
«Но я тут при чем? Мотив… Мотив! У меня же нет мотива! Я же знаю, что это не я!»
«Патруль» давно закончился, с экрана неслась разудалая музыка, но Кирилл все так и лежал, зарывшись в подушку и лихорадочно обдумывая случившееся.
Он вспомнил, как в их предпоследний вечер Ольга, обливаясь слезами примирения, рассказала ему, что к ней на студию приезжала Лиза, угрожала ей и требовала сдать Кирилла Ревенко. Она уверяла Ольгу, что Кирилл якобы находится в розыске, но это был, конечно, чистейшей воды блеф. Все было очень странно — и сам этот визит Лизы, и то, как она смогла догадаться, что Кирилл у Ольги, и ее требования. Непостижимо и странно. И вот теперь их обеих убрали. Кирилл догадывался, кто мог это сделать. И понимал, что его очень круто подставили.
«…памяти Марчелло Мастроянни мы показываем фильм «Развод по-итальянски», — сказал телевизор.
Кирилла прошиб озноб.
«Вот оно!» Он скинул простыню и затравленно прислушался к голосу с экрана:
«…Именно развод явился главной побудительной причиной экспансии главного героя, доведенного до отчаяния, — вещала со знанием дела престарелая журналистка. — И наше общество «Холокост»…»
— Да пошла ты в жопу! — заорал Кирилл и запустил пустой бутылкой в телевизор. Экран взорвался и погас.
«Вот оно! Вот оно! Вот оно! — бесконечно повторял он про себя, пытаясь сформулировать главную, ускользающую от него мысль. — Вот оно! Развод! Если эта дура успела кому-нибудь проболтаться о наших отношениях… Вот вам и мотив — я ее убил, чтобы не узнала моя жена. Да еще и наследил там по полной программе. А заодно и Лизку мне пришьют. Ненавидела-то она меня крепко. А я вроде как отомстил. Там разбираться не станут, им лишь бы посадить, все равно кого. Дерьмо!»
Деваться было некуда. Менты все раскопают о его романе с Николаевой, о затяжном конфликте с Чикиной, допрут, что он и есть недостающее звено, и объявят его в розыск. То, что его упорно ищет жена, как раз входило в его планы, а вот менты — нет.
Он сразу вспомнил ту проклятую пятницу — шестнадцатое июля.
Рабочий день заканчивался, девушки красились, собираясь кто по домам, кто на гулянку. Народу в зале почти не было, только две старухи доставали хорошенькую Леночку Смокотину расспросами о компенсациях к пенсиям.
Кирилл позвонил жене:
— Любасик?.. Ой, прости, Катюша, не узнал. Это к деньгам. Давай Любовь Николаевну… Солнышко! Здравствуй, родная, я уже заканчиваю. Да… да… Сразу домой. Жду тебя… Ну а как же? Я все помню — завтра с утра…
По привычке Кирилл глянул в зеркало, установленное им же на компьютере: на диванчике для клиентов сидели два крепких мужика представительного вида, они цепко глядели ему в спину.
— Целую тебя, солнышко! До встречи. — Кирилл повесил трубку и, не оборачиваясь, перевесился через стол к Леночке Смокотиной: — Ленусик! — преувеличенно громко окликнул он девушку.
— Да, Кирилл Анатольевич! — с радостью отозвалась Леночка.
Она развернулась к нему на крутящемся стульчике, но как-то изловчилась просунуть очаровательную головку в окошко и, широко улыбнувшись, обратилась к посетителям:
— Бабулечки, миленькие, пожалуйста, подождите минутку. Вот пока почитайте наши проспектики, там все подробно изложено. — Она протянула им какие-то брошюрки и крутанулась к Кириллу: — Извините. Слушаю вас.
— Девочка моя, будь другом, подстрахуй меня завтра до обеда! — нарочито громко попросил Кирилл и загадочно подмигнул Леночке.
— Ну, конечно, Кирилл Анатольевич. Нет проблем, — улыбнулась Смокотина.
— Ну и отлично. Видишь ли, я должен быть утром в Шереметьеве, сына надо встречать. Могу опоздать. Самолет прилетает где-то в двенадцать, но, сама понимаешь, всякое может быть. — Кирилл вернулся в свое кресло. — Сын прилетает из Греции, из Афин.
— Да я все понимаю, пока таможня, пока багаж… — Леночка не переставала лучезарно улыбаться. — Да вы не волнуйтесь, Кирилл Анатольевич, я вас подстрахую.
— Ну, спасибо тебе, солнышко. Я твой должник. С меня причитается, — почти прокричал он.
Кирилл украдкой оглядел зал. Мужики с дивана не поднимались, но и глаз с него не спускали.
До закрытия банка оставалось еще сорок минут. Провозившись какое-то время с компьютером, он опять обратился к Леночке:
— Ленок! Я пойду покурю.