— Ну конечно, Кирилл Анатольевич!
Кирилл перегнулся к ней через стол и неожиданно, схватив руками ее за голову, поцеловал. Леночка обомлела и замерла. Пока правая рука Кирилла гладила ее волосы, левая доставала из пиджака портмоне и перекладывала его в карман брюк. Но этого Леночка видеть не могла.
— Ой, ох!.. Ну что это вы, а? Кирилл Анатольевич?..
— Эх, Ленка!.. Будь я помоложе!.. — Кирилл снимал пиджак.
— Да что это вы задумали? Перестаньте! — Леночка отмахивалась от него и с ужасом следила за его манипуляциями с одеждой.
Мужики снялись с дивана, подошли к окошкам и с интересом наблюдали эту сцену.
Кирилл бросил пиджак на свой стул:
— Я скажу, что задумал. Обязательно скажу. Только покурю, чтобы с мыслями собраться. Сейчас вернусь. Жди.
И он растворился за дверями служебного выхода.
Глава 28
Даже не взглянув на свой «Опель», Кирилл, как заяц, стремительно пересек двор, выскочил на Планетную улицу и схватил первого попавшегося частника:
— В Беляево! На Миклухо-Маклая!
— Поехали, — флегматично согласился водитель, даже не спросив о цене.
На всякий случай Кирилл вышел на квартал раньше, свернул в совершенно незнакомый ему сквер, сел на скамейку, снял с пояса мобильник и сделал один звонок. И только проплутав еще с полчаса и убедившись, что за ним действительно нет слежки, он отключил телефон и отправился к Ольгиному дому.
Сюда он изредка наведывался в последнее время, поэтому без труда вышел в нужном направлении и уже через десять минут открывал своими ключами дверь квартиры.
Из центра в эту дыру Оленька переехала исключительно по настоянию Кирилла.
Еще весной у них закрутился страстный роман.
Сначала Кирилл даже не на шутку увлекся молодой и красивой артисткой. И как знать, может, он и до сих пор бы не охладел к Ольге, если бы не ее сварливая прабабка, к тому же глухая и очень настырная. Старуха имела идиотскую привычку часами шаркать по коридору стоптанными тапочками и, выпростав из-под платочка одно ухо, припадать им к двери. Вряд ли она могла расслышать хоть что-то, но, видимо, это был рефлекс, приобретенный еще в далекой юности. Несмотря на то что Кирилл пару раз как бы случайно прибил ее дверью, настырная старуха не переменила образ жизни и не перестала вынюхивать, подслушивать и подсматривать.
Кириллу такой антураж довольно быстро надоел. И когда любовь ушла и помидоры уже завяли, Кирилл придумал отличное решение проблемы.
Он предложил Оленьке снять квартиру где-нибудь в зеленой полосе, поближе к свежему воздуху и Кольцевой автодороге. На две тысячи процентов он был уверен, что Николаева откажется покидать тихий, обустроенный центр и беспомощную бабку. Он поставил ей жесткое условие:
— Ольга, выбирай. Или я, или бабка.
Кирилл был лаконичен, собран и стоял на пороге маленькой Ольгиной комнаты. Он был уже готов сказать несколько прощальных слов о растоптанной любви и облегченно вздохнуть, но на долю секунды Николаева опередила его:
— Бабка…
— Правильный выбор, — честно признался Кирилл, кивнул по-гусарски и взялся за ручку двери.
— …обойдется без меня, — припечатала его в спину Николаева.
Эта профура умудрилась в течение суток выполнить все его пожелания, и, скрепя сердце, он стал навещать свою подругу в проклятущем, богом забытом Беляеве.
Однако с той роковой пятницы эта квартирка оказалась как нельзя кстати, и до злополучного скандала в среду Кирилл шесть дней припеваючи жил у Оленьки. Главное преимущество заключалось в том, что она целыми днями пропадала на съемках, он был предоставлен сам себе, по вечерам Ольга готовила сытный ужин, а потом, уставшая, тихо засыпала на его груди. Она спала, а его одолевала одна неотступная мысль: «Если им все же удалось взять Коляна, то можно через недельку-другую объявиться, а лучше по-тихому слинять».
Кирилл не сомневался, что за него жена не даст ни цента, а вот за сына Любаня заплатит любые деньги. Но если вдруг понадобится вернуться, то в этой ситуации было необходимо облагородить свою роль — например, прикинуться заложником, пострадавшим от вымогателей. Для этого и надо было исчезнуть, затаиться и не проявляться какое-то время, пока все не утрясется, а еще бы хорошо предоставить физические увечья. Правда, об этом Кирилл думал с содроганием. На всякий случай у него был подготовлен «запасной аэродром», но он надеялся, что до этого дело не дойдет.
Но то было раньше. Теперь же, после двух убийств, валяясь на полу замызганной квартиры в Выхине, он ясно отдавал себе отчет, что стал классическим подозреваемым, по крайней мере в одном из них. Эта чудовищная расправа не входила в его планы, все карты спутались, ни о какой явке к жене уже не могло быть и речи. Во всяком случае, в ближайшее время. Сначала он должен все выяснить сам.