— Хорошо, Танюша. Передай, что я сейчас приду.
Девушка прикрыла за собой дверь, но Павел Егорович не торопился встать из-за стола.
Прихлебывая чай, он еще раз внимательно посмотрел на Клюквина:
— С Любовью Николаевной все будет в порядке. Ее из реанимации уже перевели в неврологическое. Ее подушка безопасности спасла, к тому же она пристегнута ремнем была. Небольшое сотрясение мозга да царапины и ссадины. Через две недели будет девочкой порхать. А вот вам, голубчик, не мешало бы отдохнуть, вид у вас изможденный. Мой совет — отпуск и витамины. Вы посидите здесь, я пришлю за вами Танюшу — не повредит снять кардиограмму и давление измерить.
— Огромное спасибо, Павел Егорович, но как-нибудь в другой раз. А сейчас мне бы Ревенко повидать…
— Вряд ли это имеет смысл. Она пока все время спит. Приезжайте вечерком. А лучше — завтра. Она как раз оклемается и сможет с вами побеседовать. К тому же с ней сынок. Славный мальчик, но тоже какой-то полуживой. Его самого впору госпитализировать. Я предлагал ему, но парень ни в какую. Вот мать очнется…
— Коля?! Он здесь? — обалдел Клюквин. — Павел Егорыч, мне крайне необходимо его увидеть, это очень важно. К тому же, мне кажется, я смогу его уговорить. Раз уж он здесь, можно мне с ним пообщаться?
— Да общайтесь на здоровье. Я скажу Танюше, она приведет его сюда.
— А это удобно?
— Ну, конечно. Не в коридоре же вам беседовать.
Павел Егорыч вышел в коридор, и Клюквин остался в кабинете один.
В Твери он все-таки поспал. К своему собственному удивлению, он заснул мгновенно, как только добрался до гостиничной кровати. Через пять часов за ним заехал Корольков и самолично отвез его в Москву. Сережину машину обещались перегнать после обеда.
Дома Александр Владимирович принял контрастный душ, заставил себя съесть тарелку холодных пельменей, сваренных накануне вечером Быстрицким, и отправился в больницу.
Его одолевали сложные чувства. Ревенко, конечно, провела его по всем статьям, воспользовавшись его добротой. Он не знал, откуда она мчалась в Москву на предельной скорости, и у него перед глазами так и стояла эта светлая прядь, свесившаяся с носилок. Но теперь он уже точно знал, что это была Люба. И в случившемся несчастье он обвинял только себя — не учел, не предвидел, не заставил ее остаться дома. Он вспоминал ее синие глаза, по-детски обкусанный ноготь на большом пальце, плюшевые тапочки. Эта женщина проходила у него по делу, но его неодолимо влекло к ней. Впервые в жизни Клюквин не знал, как справиться с ситуацией.
Заглянула Танюша. Ласково улыбаясь, она поставила перед ним чашку с горячим кофе и сообщила:
— Парня сейчас приведу. Подождите пять минут, ладно?
Но ни через пять минут, ни через двадцать никто не появился. Тогда Клюквин поднялся с кожаного дивана, вышел из кабинета и направился по коридору к палате номер 416, где лежала Любовь Николаевна Ревенко.
По дороге на него налетела растерянная Танюша. От неожиданности она уперлась руками ему в грудь и, вытаращив глаза, затараторила:
— Ой, Александр Владимирович! Тут такое дело… Ну, в общем, это…
— Что?! — заорал Клюквин.
— Вы только не волнуйтесь…
— Умерла?!
— Да господь с вами! С Любовью Николаевной все в порядке, спит она.
В коридоре показался Павел Егорович:
— Александр Владимирович! Хорошо, что вы не ушли. Срочно ко мне в кабинет!
Не останавливаясь, доктор порывисто прошагал вперед. Клюквин с Танюшей направились за ним. Павел Егорович пропустил Клюквина, а медсестре велел остаться. Танюша послушно кивнула и отошла на пост.
— Я не знаю, где был этот мальчик и что с ним делали. — Доктор поморщился, беспокойно потер руки и присел на краешек стола. — Сильнейшее физическое и нервное истощение. На теле синяки и ссадины. Сестра обнаружила его в палате на полу. Глубокий обморок. Сейчас им занимаются. Он под капельницей.
— О господи! Значит, я был прав… — казня себя, Клюквин упал на диван.
— Вы о чем, голубчик?
— Видите ли, Павел Егорович, боюсь, что мальчик был похищен какое-то время назад. Мать, вероятно, шантажировали. Как я теперь понимаю, она скорее всего ехала за ним, когда попала в аварию.
— Ах, вот оно что… Но как же он оказался здесь? Ведь в машине его не было?
— Вот этого я пока не знаю.
— Погодите-ка…
Доктор подошел к двери и позвал Танюшу. Та мгновенно выросла перед ним.
— Зайди-ка, деточка.
«Деточка» зашла, смущенно поправляя непокорные курчавые волосы и пряча их под зеленую шапочку.
— Скажи, этот мальчик… Как его?
— Коля Ревенко, — сразу поняла Танюша.