между круглыми лиловыми щеками и кустистыми бровями, прогнусавило, обращаясь ко мне: — Денег дай. На проезд не хватает. Домой доехать надобно. Я не стала вступать с этим существом в перепалку (мало ли! я же девушка беззащитная), достала из кармана рюкзака купюру с изображением Ивана Франко (меньше не было) и протянула со словами: — Возьмите, пожалуйста. Человечек проворно выхватил денежку у меня из рук, засунул к себе в карман замусоленного плаща и, даже не поблагодарив, отправился восвояси. Быстрыми шагами. Оставив меня без обеда и денег на обратный проезд. Всё, никогда в жизни больше не сверну в эти дворы, клянусь. На первый урок, английский, я не попала. Вторым была контрольная по алгебре, треть заданий которой я решила сто пудов неправильно, а до оставшейся трети не успела добраться вообще. Ну и чёрт с ней. Я, если что, в Институт культуры поступать собираюсь. Но Ирина Игоревна, чтоб её, думала иначе. На перемене она подозвала меня к себе и битый час втирала мне, чтобы я поскорее передумала по поводу своей будущей профессии, мол, учительница музыки в средней школе — это несерьёзно, в материальном плане более чем невыгодно и вообще. Я молча слушала, покачивая в знак согласия головой и с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться прямо при ней. Так и хотелось сказать: «Это не ваше дело! Я, может, не учительницей быть хочу, а эстрадной певицей! И выступать в ресторанах с собственной группой! И заработаю столько, сколько вам и не снилось!» Скорее всего, до окончания учебного года я ещё сто раз передумаю, но пока так. — Обещай, что подумаешь как следует, — сказала Ирина Игоревна. — Хорошо, — пообещала я, — подумаю. Я удержала себя в руках. Ну, это же лучшая подруга моей мамочки, её нервы нужно беречь, иначе мама потом отыграется на моих по полной. Третий урок тоже прошёл отвратительно. Алиса Викторовна сразу влепила мне в журнал двойку за отсутствие домашнего сочинения по литературе, и я мгновенно воспылала ненавистью и к училке, и к новой теме, поэтому Алису Викторовну не слушала, выглядывала в окно и размышляла о бренности бытия. За что ещё и в дневник замечание отгребла. На переменке я пошла в туалет. В голову лезли мысли одна другой отвратительнее. Почему мне в жизни так не везёт?! Почему я такая уродина, на которую даже очкарики с брекетами не западают?! И ужасная лохушка, способная отдать все свои сбережения какому-то алкашу?! Но как будто у кого-то есть ответы на мои вопросы!.. Тут в дамскую комнату ещё кто-то вошёл, судя по голосам, девчонки из параллельного «А» — Мартынова и Савина. Продолжали прерванный разговор, значит. — А он что? — А он, типа, не пора ли нам перейти на новый уровень отношений? — Вика, на какой ещё, блин, новый уровень, если у вас и так уже всё было?! — Светка, не тупи. Было, да не всё. — Не хочешь ли ты сказать, что он предложил тебе… Я не сдержалась и чихнула. Чёрт. Увлекательный был разговор. Но, если честно, мне бы их проблемы!.. — Ой! — взвизгнула Савина. — Здесь кто-то есть?! — Я, — подала я голос из своей кабинки. — Кто — я? — Ой, ну не тупи, подруга, и так по этому жалкому блеянию понятно, что там Кукушкина засела. — Эй, Кукушкина, у тебя, случайно, «Тампакса» с собой нет? Не поделишься? — рассмеялась одна. — Откуда у девочки «Тампакс»? Или ты хочешь сказать, что она уже не девочка? — подхватила другая. — Ну, это вряд ли, с её-то данными! — и заржали уже обе. Мне реально хотелось их придушить. Или зарезать. Вонзить в их худющие животы по ножу и выпустить все их вонючие кишки. Клянусь, я бы сделала это с удовольствием и даже не раскаиваясь. Но я лишь выскочила из кабинки, громко хлопнув дверью и кинув им на прощание: — Шлюхи! Потом была психология. Обычно этот урок мне нравился. Мы проводили всякие тесты, обсуждали насущные проблемы, волнующие подростков во всех странах мира. А сегодня… Сегодня у нас тоже был тест. Мы рисовали несуществующее животное. Для тех, кто не в курсе, расскажу, что в течение трёх минут двадцать четыре подростка из 11-«В» рисовали на листе бумаги нечто, чего в принципе не существует в природе, нечто, не похожее ни на одно живое существо на планете. Ещё и имя ему полагалось придумать. «Не ограничивайте свою фантазию», — предложила Ангелина Ивановна и уплыла к окошку предаваться меланхолии. Ну ладно. Рисовать я в принципе люблю. За три минуты я успела изобразить что-то очень огромное, наподобие гиппопотама, только с головой мастодонта, заячьими ушами, поросячьим хвостом, глазами Нефертити и длиннющим хоботом, закручивающимся на конце наподобие спирали. Изо рта у него вырывалось пламя, а из головы торчала маленькая корона, инкрустированная алмазами. А, по всему телу у него ещё и цветочки располагались. Ничего так, красиво получилось. Только с именем загвоздочка вышла. Я его придумать не успела. А потом Ангелина Ивановна принялась читать расшифровку сего интереснейшего теста. Хотя я и так знала, что склонна к самоанализу и рефлексии, и что немного зависима от общественного мнения. Подумаешь, открыли Америку. А что, бывают другие подростки, которым наплевать на то, что о них думают сверстники?.. — Ангелина Ивановна, а можно вопрос? — раздался голос моего случайного соседа по парте, Захара, бесцеремонно заглядывавшего в мою тетрадку. — Что обозначает огромный нос у несуществующего животного? Я тоже заглянула в его тетрадь. У его недокикиморы носик почему-то был вполне приличным. — О, — почему-то засмущалась учительница, — нос — это показатель вашего чувственного отношения к миру. — То есть? — не успокаивался Захар. — Это как-то связано с интересом к противоположному полу? — Или к своему! — хихикнул кто-то позади меня. Очевидно, Санёк. На что он намекает?! Не на то ли, что в клубе, где мы собирались всем классом отмечать первое сентября, я танцевала в обнимку с Олесей?.. Да мы просто прикалывались! Тем не менее я насторожилась и поспешила прикрыть своего слонопотама рукой. — Совершенно верно, — неопределённо отвечала Ангелина Ивановна. — Я так и знал, — прошептал рядом Захар, а у меня непонятно откуда взялся в горле кактус, такой огромный и острый, что в глазах защипало, и я закашлялась. Сосед по парте похлопал меня по спине. Вот урод. Из-за него же мне и приходится краснеть и кашлять. — Отвали, — прошептало моё разодранное горло. Ангелина Ивановна завела разговор о способах повышения самооценки. Тема, конечно, интересная, но сейчас мне было как-то не до неё. Придя в себя, я потихоньку вырвала эту чёртову страницу из своей тетради и скомкала в маленький шарик, изнемогая от желания как можно скорее смыть её в унитаз и больше никогда не вспоминать об этом идиотском тесте. Но проклятый Захар ничего не забыл и, как только прозвенел звонок на большую перемену, подмигнул мне и сказал: — Заведи себе парня, это же не трудно, и не пались так больше. Ответить я ничего не смогла, провалилась от стыда сквозь пол прямо в школьный подвал и сломала себе позвоночник о трубы отопления. Нет, не провалилась, конечно, но ощущения были именно такими. — Ну что, по чаю и булочке, как всегда? — подошла ко мне пышнотелая Олеся, моя единственная подруга в этой грёбаной школе. Ничего, это последний год моих мучений. Я верила, что с поступлением в институт моя жизнь кардинально изменится. В лучшую сторону, конечно же. Куда же хуже!.. — Олесь, я сегодня на мели. Выручишь? — и я рассказала подруге о своих злоключениях в той подворотне. — Конечно, — улыбнулась Олеська. Единственный радостный лучик за сегодняшний день. Правда, у подруги хватило только на обед. На проезд денег у неё не нашлось. Ничего страшного. После биологии я как бы невзначай спросила у Паши, не одолжит ли он мне до завтра совсем чуть-чуть. Попросила по старой дружбе. Когда-то мы с ним состояли в дружеских отношениях и даже сидели за одной партой вместе. А потом вообще перестали друг с другом разговаривать. Эм, ну ладно, скажу больше. Однажды мы с ним целовались. В не совсем трезвом состоянии, да-да, именно тогда, когда после вечеринки по поводу первого сентября Паше стукнуло в голову провести меня домой. Не скажу, что мне очень сильно понравилось, Паше, по всей видимости, тоже. Поэтому продолжать общаться друг с другом и дальше никто из нас не захотел. Но сейчас у меня просто не было другого выхода. Остальные мои одноклассники — те ещё придурки. — Ну, я-то могу, отчего бы и не дать, — сказал Паша. — Но мне интересно, что мне за это будет. — Хм. Ну, я же завтра верну. — Ты не поняла. — Паша на меня загадочно посмотрел. Но до меня вообще трудно порой доходит, почему неплохие вроде бы люди начинают вести себя как мудаки. — А что же ты хочешь за три пятьдесят? — Я могу дать больше. Но не уверен, что твоих умений достанет и на десятку. — Козёл. — Сама уродина озабоченная. Кому ты нужна с таким-то рогом на носу! — Да пошёл ты! И я, на сей раз застегнув куртку до самого носа, чтоб ни у кого не возникло желания меня облапать, отправилась домой пешком. Ничего страшного. Пешие прогулки на свежем осеннем воздухе ещё никому особо не вредили. Но именно сегодня я с каким-то странным наслаждением поглядывала на проезжавшие по шоссе грузовики. Ну, или как вариант — железнодорожный переезд. Там уж точно наверняка… Я шла, погружённая в невесёлые думы и чувствуя, как плавятся и плещутся в черепушке мозги, и вытекают из носа и глаз вместе со слезами и соплями. Как вдруг передо мной выросли силуэты д