ойдёт мимо, не поздоровавшись, так как даже не подозревает, что девушка с прыщиком на носу давно и безнадёжно в него… ой, он мне просто нравится. Хотелось крикнуть в темноту: «Лёша! Мне одиноко! Подойди ко мне и посиди рядышком! Ну, или хотя бы спроси, как дела и не страшно ли мне тут одной». Ага, как же. Лёша бросил на меня взгляд (ну надо же!), но мимо всё же прошёл. В общем, телепат из меня тот ещё. Парни из беседки меня, кажется, заметили. Во всяком случае, шуточки по поводу одиноко сидящей девушки отпускать начали. Я сглотнула и только собралась потихоньку встать и отправиться куда-нибудь, например, в сторону супермаркета, где всегда полно народу и есть камеры видеонаблюдения, если что, но Лёша неожиданно вернулся. Так и не войдя в свой подъезд. Я не могла поверить своим глазам. И ушам тоже, когда он сказал: — Привет. Ты чего тут одна сидишь? — Маму жду. — Ну, не умею я флиртовать с мальчиками. Зато честно. — Ясно. А ключей своих нет, что ли? — Дома остались. Я случайно дверь захлопнула — и вот… — Хочешь, я с тобой посижу? — Лёша снял свой рюкзак с плеча и, не дожидаясь моего разрешения, присел на соседние качели рядышком. Расстояние между нами в полметра. Можно случайно столкнуться локтями. Лёшин рюкзак плюхнулся в песок около его ноги. Я машинально посмотрела на свои. Так и есть — одна обута в расшнурованный ботинок, другая — в мамину балетку с бантиком. Я поджала ноги и зарыла носки в мокрый песок. Вдруг этот симпатичный парень не заметит, какая клуша с ним рядом сидит. Парни в беседке заткнулись. Слава Богу. — Я Лёша, — зачем-то представился он. А то я не знаю! Мне и фамилия его известна, и название факультета, на котором он учится, известно, в какую тренажерку ходит, где работают его родители, и то, что наши с ним спальни разделяет лишь одна кирпичная стена — тоже знаю, и номер его домашнего телефона… Ой. Ну, если вам кто-то нравится, ваши шпионские навыки необычайно активизируются, верно?.. — Очень приятно. А я Лера. — Я знаю, — улыбается он, — я ведь уже целый год здесь живу. Мы раньше на Юбилейном жили. Я знаю и об этом, но уж лучше промолчу. Свои знания лучше демонстрировать в школе, а не при знакомстве с парнями. — А я всю жизнь провела здесь. Да-да, я не шучу — именно на этих качелях. Люблю покачаться и поглазеть на звёзды. — Да? А я обычно интересуюсь более приземлёнными вещами. — Чем, например? — Я спорт люблю. Музыку. Я обычно рок слушаю. А на остальное из-за учёбы времени просто не хватает. «Остальное» — это, наверное, девушки? Ну, это как-то немного обнадёживает. Может, он выкроит для меня немного времени из своего плотного графика. Сидит же он сейчас со мной. И я взмолилась Богу, чтобы мама ещё хоть на полчасика задержалась на своей любимой работе. — А я разную музыку люблю, — отвечаю я, — от Моцарта до отечественного рэпа. В любом жанре и направлении можно найти действительно качественные вещи. — А мне иногда слышно, как ты в душе поёшь, — вдруг выдаёт Лёша. У меня перехватывает дыхание. — У нас в доме так себе со звукоизоляцией. Ну да, из маминой комнаты слышно, какие оргии время от времени устраивает наш эксцентричный сосед Эрик. Тогда мамуля заваливается ко мне и, смотря по её настроению, которое, между прочим, никак не зависит от моей успеваемости, она начинает либо отчитывать меня, либо рассказывать анекдоты и смешные истории из жизни, причём делает это так артистично, что я буквально хватаюсь за живот от смеха и катаюсь по кровати. А она ещё и подзадоривает меня, щекоча за бока… — Я тебя что, смутил? — судя по тону, Лёша улыбается. — Мне нравится, как ты поёшь. — Да нет, — я глотаю застрявший в горле комок, — не смутил, всё норм. Я не смотрела на Лёшу. Я чувствовала его взгляд. И мне было откровенно не по себе. Из-за прыщика, конечно. И я не удержалась, чтобы не потрогать его пальцем. Чёрт. Прав был Паша — это действительно рог. Огромный, как… э-э-э… хобот у слона. — Ты очень красивая, Лера. — О Боже, я ещё жива, если слышу такие слова?! — И ты мне давно нравишься, честно. — А почему я только сейчас об этом узнаю? — лепечу я. — Я просто… ну… не решался подойти. Думал, такая красивая девушка точно меня продинамит. Вообще удивительно, что ты сидишь тут со мной и разговариваешь. Это я-то красивая?! После всего, что мне сегодня наговорили знакомые и незнакомые люди?! И моя рука снова тянется потрогать злополучный прыщ на носу. — Вообще-то, это я тут сидела, любовалась на звёзды. Ты сам подошёл и заговорил. И зачем я это сказала?.. Ведь он возьмёт сейчас и уйдёт. И хобот у моего слонопотама вырастет ещё длиннее. — Так это значит, что ты меня всё-таки продинамила? Ну вот! Я же говорила! Но почему в его голосе вместо сожаления и разочарования слышится что-то другое? Если бы я умела флиртовать, то знала бы, что в таких случаях полагается отвечать. А так приходится лишь довольствоваться правдой и ничем, кроме правды. — Нет, вовсе нет, — мямлю я, — то есть, если ты хочешь стать моим парнем, то это было бы здорово. Он ТАК на меня смотрит, что я с оглушительным треском проваливаюсь сквозь Землю и ракетой выскакиваю из грунта где-то в Бразилии и лечу дальше в космос мимо своих любимых звёзд. Огибаю Бетельгейзе и возвращаюсь обратно. На Землю. На любимые качели, затерявшиеся в одной из подворотен в центре родного города. — Очень хочу, — говорит Лёша, наклоняется ко мне и… очерчивает большим пальцем полукруг на моём лице от скулы до подбородка, слегка задевая нижнюю губу. Я чувствую его горячее дыхание на своих губах. Я сейчас грохнусь в обморок. О Господи, мой прыщик!!! Он его разве не заметил?! Но засевший внутри меня телепат вопиет: «Поцелуй меня! Сейчас же!» И Лёша, очевидно, внимая его просьбе, притягивает меня к себе. Я закрываю глаза, отказываясь верить, что всё это происходит со мной на самом деле. Сначала наши губы просто мягко сталкиваются, и он, запечатлевая на моих какой-то несерьёзный детский поцелуй, неожиданно отстраняется. И та секунда, пока его губы не касались моих, показалась мне вечностью. Вечностью в аду, когда все мои прежние страхи воспылали с новой силой, а нелюбовь к себе достигла апогея, земля вновь разверзлась подо мной и бушующее пламя поглотило вашу покорную слугу навеки. Но вот он возвращается. Возвращается для того, чтобы обнять мою нижнюю губу своими, коснуться её языком, провести прохладными пальцами по щеке — и одним махом выхватить меня из адского пламени и забросить на седьмое небо от счастья. Когда я, наконец, слышу цоканье маминых шпилек по асфальтированной дорожке, проходит вечность вечностей, не меньше, в течение которых мы с Лёшей так долго и страстно целуемся, что я уже совсем перестаю чувствовать свои губы и совершенно не соображаю, целуемся ли мы вообще или просто сидим, уткнувшись лбами, и говорим ни о чём — и обо всём, о том, что интересно лишь нам двоим.