- Как ты себя чувствуешь? – он отворачивается. Не может смотреть на мои слезы. – Они издеваются над тобой? Руки распускают?
- Я боюсь за ребенка, - тихо шепчу сквозь слезы.
- А ты уверенна, что он выжил после операции?
- Мне колют антибиотики. Говорят, что влияние на плод минимальное. Но я в таких условиях тут, - оглядываю маленькую грязную клетушку где сиротливо поместилась лежанка, да держатель для капельницы, - я боюсь за него… - я снова всхлипываю, вспоминая сколько страха натерпелась перед операцией, и сколько после. Ведь вполне возможно, что уже и нет у меня никакого ребенка…
- Что мне сделать для тебя, Алина? – впервые называет меня Лев по имени, и от этого хочется плакать еще горше.
- Мне нужно обследование. Грамотное. В клинике. – шепчу я, схватив его пальцы, держась за них как за единственный спасательный круг. – Возможно, наш ребенок еще жив. Возможно, мне нужна другая терапия, другое лечение. Пожалуйста, помогите мне. Ведь это и ваш ребенок. Хотя вы его не хотели и не планировали…
Я уговариваю его, готова на колени встать. Ради жизни своего малыша я готова абсолютно на все!
- Алина. – он осторожно забирает свои пальцы от меня. – Я поговорю с Ашотджаном. Но я не могу ничего обещать.
Я плачу, а его руки сжимаются в кулаки.
- Прекрати, Алина! Иди, ложись. Ты слабая. Сейчас упадешь. Я буду говорить со старым лисом. Слово мужчины!
Лев разворачивается и решительно отходит от моей клетки. Я возвращаюсь на свою лежанку. Надеюсь, Лев найдет правильные слова.
Он мне ничего не должен. Я все понимаю. Он вообще тут ни при чем. Он такая же жертва обстоятельств, как и я. Но он один во всем мире, кто может мне помочь. Надежда. Это все, что у меня остается. Как же меня, в двадцать пять лет угораздило угодить в столь отборное дерьмище?!
Глава 2
Азамат никогда не был добрым ко мне. Ни в начале наших отношений, ни уж тем более, в конце. Отец фактически расплатился мною, продав еще юной студенткой Азамату за долги.
Конечно, со стороны вся эта дикость была завуалирована богатой свадьбой на пятьсот человек, дорогими подарками. Азамат обвесил меня килограммами золота с бриллиантами, чтобы больше соответствовала его статусу… Но все это не отменяло факт того, что мою молодость, мою невинность продали за долги. И Азамат относился ко мне именно как купленной вещи, ни больше, ни меньше.
В первую брачную ночь он взял меня почти силой. Ни о какой подготовке речи не шло. Ни каких ласковых преддверий к дефлорации он не предпринимал. Только хардкор, без прикрас. Содрал с меня дорогое им же купленное свадебное платье, расшитое полностью кристаллами известного ювелирного бренда, поставил в догги-стайл, и вошел на сухую.
Хорошо, что мой первый раз был недолгим. То ли он так изголодался по женскому телу, то ли сказывался его немолодой возраст… Но все закончилось, едва начавшись. Прямо в меня закончилось. Дурочка. Тогда, больше всего на свете я боялась забеременеть от нелюбимого мужчины. Откуда же мне было знать, что у моего мужа проблемы со спермой? Естественным путем мы пытались зачать ему сына почти пять лет, но это все будет после.
А пока, сразу после того как он меня отпустил, я упала на дорогие, расшитые золотыми нитями шелковые простыни, прямо в лужицу собственной девственной крови и беззвучно зарыдала, глуша всхлипы подушкой. А муж… он просто вышел, не говоря ни слова. Будто резиновой куклой воспользовался, а не живой девушкой, собственной женой. Ни единого ободряющего, ласкового или утешающего слова. Ни-че-го. Я ведь для него резина. А с резиной, как правило, не ведут диалогов…
Муж вернулся под утро. Я к тому времени кое-как уснула, но ему было плевать на это. Сонной мне, он подогнул ноги к животу, чтобы ему было сподручнее, и снова резко вошел в меня. Десять фрикций и его семя оросило все внутри меня. О да! Его «любовь» ко мне редко когда длилась больше.
А я растерялась… другая бы в моем положении поставила бы его на место. Сказала бы ему, мол подожди мой дорогой муженёк, пусть у меня там подживет хоть немного, но я молчала. Наверно потому что интуитивно знала, что плевать ему на мои слова. А потому, сцепив зубы терпела небольшую возню, и противное кряканье, когда он достигал оргазма.