— Будь осторожен, когда встретишься с ним, — предостерег я. — Ты же знаешь, что он может перейти границы, чтобы спастись.
— Он совсем как Залнич. Я дам ему три дня на то, чтобы уладить все дела и скрыться. Если он не исчезнет, то я передам все доказательства Капитолийскому банку.
— Ты собираешься рассказать об этом Хелен?
Джим на мгновение задумался.
— Я еще не решил. Будь я уверен, что Вудс тихо-мирно испарится, я бы оставил ее в неведении. Но я боюсь, что он может использовать ее для самозащиты.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не настолько слеп, чтобы не замечать, как Хелен им увлечена. Если у него хватит наглости снова попросить ее бежать вместе с ним, то, думаю, она может согласиться, и тогда это свяжет мне руки.
— Ты хочешь сказать, что отказался бы от преследования Вудса ради Хелен? Это глупая сентиментальность.
— Ради Хелен я и делаю все это. Не то, чтобы я остановился из-за того, что она с ним. Но мои руки связывает то, что в таком случае его долги были бы оплачены деньгами Хелен.
— Деньгами Хелен? У нее их не так то много, насколько я знаю.
— Баппс, она довольно богатая женщина, — вспыхнул Джим. — Когда я уходил в армию, я хотел обеспечить ее на время моего отсутствия, так что я передал ей мои железнодорожные акции, чтобы она смогла получать дивиденды. Вернувшись, я не просил их у нее обратно, тем более что в свете наших последних разногласий, она могла бы решить, что я ей не доверяю.
— И ты думаешь, Вудс об этом знает?
— Конечно, знает! — выпалил Джим. — Она, должно быть, рассказала ему. Как думаешь, почему он так долго тянул до того, как закрутить любовь с Хелен? Сейчас мне это до того очевидно, что я поражаюсь собственной тупости!
Я взглянул на часы.
— Батюшки, Джим! Ты чуть было не проиграл мое дело. Через три минуты мне нужно быть в суде. Если можешь, то попридержи коней, пока я не вернусь обратно.
Я запрыгнул в лифт и как раз вовремя успел на заседание. Утренние новости так приподняли мое настроение, что я был исполнен духа. Все шло, как по маслу. Мое итоговое изложение дела стало настоящим логическим шедевром — я так говорю, поскольку мой клиент получил достойное решение суда.
В жизни молодого адвоката нет более сладкого момента, чем тот, когда его поздравляет опытный коллега, заслуживший хорошую репутацию. Моя чаша была наполнена до краев, и, честно говоря, за обедом я не так уж много думал о делах Джима. Ведь я обедал со Стивенсоном и Макгвайром, советниками «L.L. & G.». Их прогнозы относительно моего будущего были так хороши, что мне вполне простительно некоторое головокружение — от такой похвалы оно могло бы появиться не только у меня.
В половине второго я вернулся в офис, чтобы рассказать Джиму о выигрыше в суде. Еще до обеда я настроился на то, что в честь победы можно провести день на поле для гольфа, но сгустившиеся еще утром облака в два часа разродились моросящим дождем. Когда я принес радостную весть, Джим сидел за столом в своем кабинете. Он встал и схватил меня за руку.
— Молодец, Баппс! Я знал, что ты сможешь! Здорово, что твои дела идут в гору.
— Что-нибудь произошло за время моего отсутствия?
— Да. «Первый национальный» телефонировал около восьми часов. Они сказали, что Хелен хочет занять довольно крупную сумму под залог ее железнодорожных акций. Они решили, что, по-видимому, это деньги для меня, и поинтересовались, могу ли я подождать несколько дней.
— И о какой сумме речь?
— Пятьдесят тысяч долларов.
— Акции столько стоят?
— Да, они стоят в два раза больше. Вот поэтому мне нужно действовать с осторожностью. Она может продать их за пятьдесят тысяч любому брокеру за пять минут.
Я присвистнул.
— Ну и ну! Пятьдесят тысяч. Должно быть, Вудс попросил ее об этом, зная, что ты охотишься за ним.
— Это начало войны. Я рассказал банку, что знаю о деньгах, и что у меня не будет никаких неудобств, если кредит задержится на пару дней. Фактически я попросил Шервуда, кассира, не выдавать кредит, пока он не увидится со мной.
В этот момент зазвонил телефон. Джим взял трубку.
— Алло… Да… Вудс? … Где вы? … Понимаю … Точно в восемь тридцать? … Буду там … Да, я понимаю, я буду там.