— Это важно! — сердито выпалил я. — У него была причина, по которой он начал тормозить. Он испугался столкновения с кем-то или чем-то. Кто был за рулем второй машины?
— Сын великого человека, Карл Шрайбер.
— Карл Шрайбер? Сын немецкого социалиста, арестованного за уклонение от призыва? — я ухватился за руку инспектора. — Живее! Кто еще был с ним в машине?
Робинсон, нахмурившись, взглянул на меня.
— Два репортера из «Сан», парень по фамилии Педерсон, Отто Мецгер и тот вышедший из тюрьмы русский, Залнич.
— Залнич! — обрадовано вскрикнул я.
Залнич. Человек, поклявшийся отомстить за то, что Джим отправил его в тюрьму. Мецгер, бывший его соучастником. Шрайбер, ненавидевший как Джима, так и американизм, поборником которого Джим являлся. Я не знал Педерсона и двух репортеров, но было ясно, что все они того же поля ягоды. Великолепная компания бандюганов, мечтавших избавиться от Джима. Вероятно, они узнали его по фарам (они у Джима мощные) и решили, что представилась удобная возможность. Они двинулись на него, будто бы намереваясь врезаться, что заставило его съехать в кювет. Он внезапно затормозил и перевернулся. Все эти мысли пронеслись у меня в голове в тот момент, когда я услышал имена пассажиров черного лимузина.
— Инспектор, я полностью убежден в том, что люди из черного лимузина ответственны за аварию, — сказал я.
— Почему вы так думаете? — спросил тот, пристально посмотрев на меня.
— Потому что у всех них были причины ненавидеть и бояться моего зятя. Выйдя из тюрьмы, Залнич успел поклясться, что хотел бы разобраться с теми, кто его туда посадил. С Мецгером то же самое. Что касается Шрайбера, то я уверен, что если бы у него была возможность устроить аварию для мистера Фельдерсона, то он бы ее не упустил.
— Вы безумны, — усмехнулся Робинсон. — Все это ваши выдумки. Как бы они узнали, что это машина вашего зятя?
— По ярким фарам. Только у одной машины в штате такие яркие фары. Машина мистера Фельдерсона до того быстра, что полиция иногда пользовалась ею, и он раздобыл разрешение установить эти фары, как вы вероятно, знаете. Также вечером было достаточно темно, чтобы использовать фары, а их свет выделял машину за сотню футов. Да и вне зависимости от того, были ли включены фары, такую большую машину трудно не узнать.
Инспектор был впечатлен. Я мог заметить это по его задумчивому взгляду. Мысленно он уже арестовывал их.
— Но я не могу задержать этих людей, основываясь на таком незначительном свидетельстве, — пояснил он.
— Никто этого от вас и не требует, — резко ответил я. — Все, чего я хочу, это чтобы вы помогли мне выяснить, где все они находились во время аварии.
Предложение помогать явно не вдохновило Робинсона. Пока я говорил, я заметил свою ошибку — надо было поменять наши роли местами.
— Мистер Томпсон, вам лучше не вмешиваться, — сказал он, подымаясь на ноги. — Понимаю, что вы слишком взволнованы, чтобы признать, что эти люди никак не связаны с гибелью мистера Фельдерсона. Но не волнуйтесь — дело в хороших руках. Мы, профессионалы, можем сделать намного больше, нежели любители. Оставьте это дело мне!
— Пусть так и будет, — уступил я. — Принимайтесь за работу, и дайте знать, если что-то выясните.
С минуту Робинсон стоял, вертя в руках свой котелок. Я знал, о чем он думает.
— Кстати, я оплачу все расходы, — добавил я.
— Ну, мистер Томпсон, с вашей стороны это очень любезно. Я не собирался предлагать ничего такого, но это очень поможет.
Я протянул ему несколько банкнот, и он с удовлетворением спрятал их в карман.
— Мистер Томпсон, ни капли не беспокойтесь. Мы еще поймаем этих пташек. Все это время я был совершенно уверен, что они имеют к произошедшему какое-то отношение. На вас работает лучший человек в отделе.
С этими словами он лихо надел шляпу и выскочил за дверь. Я вспомнил о своем обещании увидеться с Мэри, и о том, что я отослал стенографистов. Было прекрасное утро, наполненное всеми пряными ароматами бабьего лета. Синее небо было исполнено белоснежными облаками. Капли вчерашнего дождя все еще покрывали траву и деревья, придавая воздуху освежающе-бодрящий аромат.
Найдя возможную разгадку трагедии, я был переполнен энтузиазмом. Я чувствовал, что если убийцы Джима попадут в суд, то я смогу составить против них такое дело, что они угодят за решетку на всю оставшуюся жизнь. Они смогли выполнить свои угрозы, но я смогу заставить их поплатиться за это.
Я притормозил у дома Мэри и просигналил. Она открыла дверь и быстро вышла к машине. Трагические новости вчерашнего вечера смыли веселье с ее глаз и жизнерадостность ее походки.