— У него контракт с французами.
— Но мне случилось узнать, что он больше на них не работает. Вот почему он так внезапно исчез, как только мы вступили в войну.
— Но он получает жалованье у французов. Должно быть, они что-то платят ему.
— А ты никогда не слышал о том, насколько крошечные деньги французское правительство выделяет своим служивым?
Это правда: Вудс жил так, будто получает жалованье десятка французских капитанов.
— Тогда это его собственные средства, — предположил я.
— В точку! Но если он богат, тогда вся моя задумка развалится. Так что здесь надо разобраться. Вудс играет на большие ставки, и я думаю, что он играет с деньгами других людей. Помнишь, как он вспыхнул, когда я захотел покопаться в его прошлом? В общем-то, это произошло случайно — я просто тянул время, но когда я увидел, как он изменился в лице, то понял, что задел его больное место. Нет, Баппс, я не думаю, что он богат.
— Но, Джим, даже если ты докажешь его никчемность, разве Хелен вернется к тебе?
Его лицо налилось кровью, и он рассмеялся.
— Баппс, разве я настолько ужасен?
От его слов у меня в горле появился комок. Я подошел к нему и почти обнял его.
— Джим, да ты красавчик…
Я услышал шаги у себя за спиной.
— Ой, Баппс! — рассмеялась Мэри. — Признайся ты мне в любви в столь же пламенных выражениях, я бы потащила тебя к алтарю!
Я вдруг покраснел от злости на себя. Она всегда могла заставить меня чувствовать себя полным глупцом.
— Стол накрыт, а я голодна! Ребята, пойдемте! — возвестила она, возглавив путь в столовую.
— Где Хелен? — спросил я.
— Она не спускалась. У нее болит голова, — ответила Мэри, бросив мне предостерегающий взгляд. — Этим вечером исполнять роль хозяйки возложено на меня.
Сев с нами за стол, Мэри выглядела так очаровательно, что я едва сдержал порыв обнять и поцеловать ее. Меня сдержало лишь воспоминание о том, что произошло в тот раз, когда я попытался так сделать.
Когда мы сели за стол, пустой стул Хелен омрачил пространство, так что Мэри попросила Уикса убрать его.
— Это слишком напоминает призрак Банко, — весело шепнула она.
— Кстати, о призраках, — обратился ко мне Джим. — Я слышал, что трудящиеся просили губернатора помиловать Залнича.
— Слишком много для них, — ответил я. — Уж если кто и заслуживает петли, так это он.
— Я знаю, но рабочее движение сильно, и, учитывая социальные проблемы в обществе, даже более могущественные люди, чем губернатор Фэллон, сочли бы целесообразным отпустить Залнича.
— Кто этот Залнич? Не думаю, что встречала этого джентльмена, — спросила Мэри.
— Это русский, который считается главарем банды, взорвавшей пароходную пристань в 1915, — объяснил я.
— Ты хочешь сказать, что его так и не повесили?
— Да! — ответил Джим. — И даже хуже: боюсь, он будет помилован.
— Неужто? — усомнился я.
— Это так! Я почти уверен! Хоть Фэллон и американец, но все-таки в первую очередь он — рабочий. Да и они угрожали ему так же, как и мне: мол, если Залнич не выйдет на свободу, то они пойдут на все. Думаю, Фэллон боится их, если не физически, то политически. Он ведь хочет переизбрания.
Джим помогал обвинению в процессе нал Залничем. На самом деле, это Джим приложил все усилия, чтобы отправить этого русского в тюрьму. В то же самое время Джим получал множество писем с угрозами — как и всякий американец, осуждавший немцев еще до того, как мы вступили в войну. Конечно, это ни к чему не привело, и вскоре общественность не обращала никакого внимания на это дело. Залнич отправился в тюрьму, но его товарищи неустанно трудились над его освобождением. Пользуясь страхом перед большевиками, рабочие смогли оказать влияние на губернатора.
Уикс унес суп и принес жаркое, когда появилась Энни. Девушка была испугана и зла.
— Мистер Фельдерсон?
— Энни, что случилось? — отозвался Джим.
— Сэр, вы сможете подняться наверх?
Мэри встала со своего места.
— Джим, я подымусь, — сказала она.
— Но она хотела видеть мистера Фельдерсона, — как-то резковато сказала Энни.
— Да, вы двое лучше останьтесь и развлеките друг друга, — решил Джим. — Баппс, разрежь мясо на порции!
— Если резать будет Баппс, то наверняка будет весело, — рассмеялась Мэри.
Джим ушел, а я занял его место. Есть одна вещь, которая удается мне много хуже, чем другим — разрезание мяса. У меня дома это происходит еще на кухне, а вот Джим гордится тем, как ловко у него получается разделать птицу, и потому настаивает на том, чтобы ее подавали к столу целиком.