VIII
Русское «Великое посольство» в Швецию в 1633 г., гибель вождей, гибель союза
О «Великом посольстве» из Москвы в Стокгольм во главе с боярином Б. И. Пушкиным уже упоминалось бегло в главе «Борьба вокруг русско-шведского союза в 1631–1632 гг.», но оно, безусловно, требует самостоятельного и очень подробного анализа. Источники о посольстве сохранились как в русских, так и в шведских архивных фондах. О нем упоминают Г. В. Форстен[688], О. Л. Вайнштейн[689], А. А. Арзыматов[690]. Из шведских авторов об этом посольстве бегло упоминали Вейле, Анлунд, Пауль, Норрман и др. Общая концепция автора этих строк о развитии русско-шведских отношений была изложена на XI Международном конгрессе историков в Стокгольме в 1960 г.[691], и, в сущности, тождественная точка зрения была высказана его шведским содокладчиком В. Тамом[692].
Как помнит читатель, так называемая Смоленская война между многонациональным Московским государством и многонациональным Польско-Литовским государством оказалась неразрывно связанной со шведской войной в Германии. Русско-шведские переговоры о военно-политическом союзе до гибели Густава-Адольфа 16 (6) ноября 1632 г. шли по крутой восходящей линии. Посольство Б. И. Пушкина, Г. И. Горихвостова и М. В. Неверова знаменовало трагический для обеих сторон перелом в истории борьбы вокруг русско-шведского союза. Трагизм как бы подчеркивается тем, что оно с самого начала с великим оптимизмом было в Москве наименовано «Великим посольством».
Посольство Б. И. Пушкина с товарищами, как помнит читатель, готовилось еще задолго до известия о смерти Густава-Адольфа. Рассмотрение источников приходится начать с того далекого этапа. Это прежде всего переговоры кн. И. Б. Черкасского со шведами по двум каналам связи: через лифляндского губернатора И. Шютте[693] и с де Вержье — уполномоченным Жака Русселя[694].
Когда именно было решено отправить в Швецию посольство, из соответствующего столбца Посольского приказа не ясно. В первых документах от 22 июля 1632 г. уже говорится, как о деле решенном, о пышном посольстве в составе 32 человек. Верительная грамота датирована 28 августа. Однако что-то задержало посольство (не приезд ли де Вержье?), и только 1 октября 1632 г. от имени царя и патриарха следует новый приказ дьякам Посольского приказа изготовить новую верительную грамоту и другие документы, что и было выполнено к 11 октября 1632 г.
Особый интерес представляет пространный наказ, который, по-видимому, еще дополнялся по ходу переговоров с де Вержье. Мы уже останавливались на его содержании[695]. Как источник самый широкий интерес представляет та часть наказа, которая содержит официальную концепцию истории Московского государства со времени смерти Ивана Грозного. История «смутного времени» предстает здесь в трактовке русского двора, ставшей впредь канонической. Красной нитью проходит тема о польско-литовской интервенции и последовавшей затем враждебности между освободившимся Московским государством и Речью Посполитой. Враждебность же к германскому императору освещается как чисто производная, поскольку император Фердинанд II действовал в качестве союзника польско-литовского короля Сигизмунда III и вместе с тем как недруг шведского короля Густава-Адольфа. Далее подробно мотивируется возникновение русско-польской Смоленской войны с ссылками на все, что уже было выяснено по этому вопросу в русско-шведской дипломатической переписке. Поскольку царь уже начал военные действия, шведский король призывается не медлить с выступлением. При этом, как нечто договоренное, напоминается, что, если Густав-Адольф займет какие-либо польско-литовские города «на сей стороне» (т. е. на московской) реки Двины, пусть ими «поступится» в пользу царя, «а которые городы… поемлет по ту сторону реки», те останутся за его шведским королевским величеством. Со своей стороны царь уже оказал давление на султана Мурада IV, на крымского хана Джанбек-Гирея и на своих сторонников в Польше и Литве, чтобы Густав-Адольф был провозглашен польским королем.
690
691
692
Cp.
693