11 октября 1632 г. были подписаны: верительная грамота послам; грамота к датскому королю Христиану IV на случай, если послам придется ехать через его владения; такая же грамота германским князьям и городам; сопроводительное письмо Филарета Никитича Густаву-Адольфу, где он, маскируя свою истинную роль, выражает лишь свою радость по поводу союза своего сына со шведским королем[701]. Послам были вручены примерные образцы тех грамот, на которых Михаил Федорович и Густав-Адольф будут целовать крест, т. е. проект договора о союзе на указанных выше условиях[702].
В столбце имеются любопытные вопросы послов по неясным для них пунктам, сформулированные, скорее всего, до окончательного оформления наказа с описанными выше дополнениями. Суть этих вопросов состоит в неясности наказа касательно прежних проектов Густава-Адольфа. Как быть, если он будет по-прежнему ссылаться на свою связанность войной с императором, если снова ограничится предложением нанять на царские деньги войско и послать его с запада на Польско-Литовское государство? А если послы будут настаивать, что ему надлежит («податно») вторгнуться в Польско-Литовское государство в помощь царю, он ведь может возразить, что в свое время, корда он воевал с Польшей, царю тоже надлежало («податно») послать туда своих воевод с войсками, — что на это отвечать? Ответов в столбце нет, но, видимо, эти вопросы считались пройденным этапом, и перед «Великим посольством» ставились задачи более высокого политического порядка.
«Великое посольство» выехало из Москвы в конце октября 1632 г. В Новгороде оно задержалось из-за болезни сына посла Горихвостова и возобновило следование 22 ноября. Из Орешка был отправлен в Москву гонец со второстепенными путевыми делами 3 декабря, а 14 декабря он выехал из Москвы с ответной грамотой.
В одном из последующих писем послы сообщают в Москву итоги своих расспросов о наиболее волновавшей их стороне дела. От встреченных в пути сыновей удисвальдского губернатора они узнали: после смерти польского короля Сигизмунда III его сыновья прислали к Густаву-Адольфу в Германию послов, именуя его в грамотах полным титулом и отказываясь в его пользу от династического спора о шведской короне; те же послы привезли приглашение Густаву-Адольфу приехать в Польшу на церемонию погребения его кузена Сигизмунда III и коронацию королевича Владислава; Густав-Адольф ответил письменно Владиславу с братьями, что не может приехать из-за войны о императором, и направил к ним послом шведского вельможу Стенболка (?)[703] с тремя спутниками, которые отбыли из Швеции через Ригу в Польшу за три недели до рождества, т. е. в начале декабря 1632 г.; но неизвестно, имеют ли эти послы еще какие-либо поручения[704]. Позже эти сведения были подтверждены шведской стороной[705]. Это не могло не усилить тревожных предчувствий.
Но беда пришла с нежданной стороны. Не доехав до Стокгольма, еще в Финляндии, 5 января,1633 г., послы узнали о гибели Густава-Адольфа. Они прервали свой путь. В Москву отправлен был гонец с подробностями о победе шведов при Лютцене, купленной «дорогой королевской сердечной кровью»[706].
25 января 1633 г. за подписью Михаила Федоровича послам была направлена инструкция возвращаться назад, выясняя по пути подробности гибели шведского короля и вероятные перспективы войны или мира в Германии. Но уже 11 февраля навстречу послам высылается новый указ: ехать в Швецию к новому королю.
К этому времени Пушкин, Горихвостов и Неверов уже имели встречу с присланным из Стокгольма представителем правительства. Тот рассказал о деталях Лютценской битвы и о присяге шведских вельмож королевской дочери Христине. Вдова короля отбыла в Германию и вернется с гробом Густава-Адольфа только весной по открытии навигации. Предстоящий в Стокгольме риксдаг направит посольство во все государства, союзные Швеции, просить подтверждения прежних договоров и союза против императора. Московские послы высказались за продолжение прежней совместной политики, направленной против польского короля, императора и папы, угрожавших Швеции, и сообщили об успехах русского оружия в войне с Польско-Литовским государством. Эти сведения шведский уполномоченный тотчас повез в Стокгольм[707].