Более того, Московское государство оказало весьма существенную материальную помощь шведам в их дорогостоящей войне в Германии. В условиях Тридцатилетней войны, как войны наемных армий, военный потенциал противников определялся возможностью мобилизовать максимум денежной наличности. Широко известно, что с 1631 г. Швеция вела войну в Германии в значительной степени на французские субсидии: 400 тыс. рейхсталеров в год, что соответствовало приблизительно ¼ всего государственного бюджета Швеции, но лишь 1/50 государственного бюджета Франции. Московское государство применило отмеченный выше способ предоставления скрытых субсидий: в 1628–1633 гг. оно предоставляло шведскому правительству в отличие от других иностранцев зерно по себестоимости, отказываясь от пошлин и обычной монопольной прибыли (торговля хлебом была царской монополией) и отлично зная к тому же, что зерно будет перепродано на амстердамской бирже по ценам, стремительно возросшим в те годы. Это были именно политические субсидии, а не торговые операции, хотя субсидии и отпускались в товарной форме: шведские послы неизменно указывали, что они испрашивают русское зерно как помощь для ведения войны против «римского (германского) императора», «Австрийского дома», «папежан» (Католической лиги). Шведское правительственное послание 1630 г. к русскому царю разъясняло, что «тою хлебною помощью скрытым образом будет нанесен ущерб и императору и польскому королю»: как только Густав-Адольф развернет войну против императора, это будет обороной и Московского государства, ибо у Польско-Литовского государства, Империи и римско-католической церкви ныне общая судьба — общая победа или общая гибель. Московское правительство с такими же самыми чисто военно-политическими мотивировками давало разрешения на вывоз зерна. Произведенные нами подсчеты размеров этой материальной помощи дали поразительные результаты: в течение шести лет московское правительство предоставляло шведскому правительству для ведения войны в Германии в среднем ежегодно около 100 тыс. рейхсталеров номинальной субсидии (уступка своих доходов, сравнительно с отпуском другим иностранцам), что составляло приблизительно 1/20 всего государственного бюджета Московского государства, и около 400 тыс. рейхсталеров реального дохода (от перепродажи зерна в Голландии). Половина этой шестилетней скрытой субсидии, а именно около 1 млн. 200 тыс. рейхсталеров, приходится на 1630 г. Понятно, почему к 1631 г. Густав-Адольф смог развернуть крупные военные силы в Германии.
Одновременно Московское государство вело дипломатическую и военную подготовку к войне с Польско-Литовским государством. Затяжка переговоров с Турцией и Трансильванией о совместном выступлении и задержка формирования русской армии привели к откладыванию начала военных действий вплоть до августа 1632 г. Но Густав-Адольф был в курсе всех приготовлений, и это многое объясняет в его поведении в Германии, приковывавшем напряженное внимание всей Европы.
Он долго оставался на занятом померанском плацдарме, ожидая, действительно ли Польско-Литовское государство окажется скованным военной угрозой с востока. Он помогал русским уполномоченным в вербовке ландскнехтов и найме командного состава, в закупке оружия и амуниции в Германии. Благодаря его рекомендации сын одного из его самых выдающихся военачальников, фельдмаршала Александра Лесли, полковник Александр Лесли-младший был поставлен во главе всех наемных иноземных войск Московского государства. Специальные уполномоченные шведского короля — Антон Мониер, Иоганн Мёллер, Жак Руссель — непосредственно связывали его с московским двором и трудились над окончательным оформлением шведско-русского союза.