Итак, военный союз Англии, Франции, Голландии, Дании, Савойи и Венеции против Габсбургов отцвел, не успев расцвести. Открытый англо-французский разрыв еще был далеко впереди, когда факт развала коалиции стал очевиден и дал конкретные плоды на германском театре военных действий. Можно сказать, что Христиан IV проиграл войну в тот момент, когда Ришелье решился начать тайные переговоры о мире с Испанией. Контрреформация в Германии была, таким образом, в 1624–1626 гг. только задержана, но не предотвращена. Габсбургско-католическая агрессия могла теперь развиваться дальше по своей внутренней логике.
Еще до того, как «датское войско», лишившееся денежной поддержки европейских держав, было раздавлено и изгнано из Германии, габсбургско-католический лагерь воспрянул духом. Это выразилось в созыве в Брюсселе знаменательного испано-германского конгресса, своего рода ответа на конгресс протестантских государств, состоявшийся в Гааге в ноябре-декабре 1625 г. Брюссельский католический конгресс происходил с мая по октябрь 1626 г., но делегаты начали съезжаться еще в январе, т. е. когда едва забрезжил успех франко-испанских мирных переговоров. Главная задача этого конгресса состояла в том, чтобы открыто и окончательно слить в единое целое политику Испании и императора. До этого испано-голландская война формально была совершенно не связана с германскими делами, и вообще оба хищника, нуждавшиеся друг в друге и орудовавшие совместно, еще по внешности все-таки соблюдали независимость. Но вот основные препятствия, по-видимому, рухнули перед ними — пришло время сбросить маски, продемонстрировать перед всем миром свое неразрывное единство и тем сделать первый открытый шаг к установлению всемирной католической державы. После отступничества Франции Габсбурги могли не опасаться сопротивления в Южной Европе и имели противников только в лице четырех северных протестантских государств: Англии, Голландии, Дании и Швеции. Какая великая польза ожидает все христианство, воскликнул на конгрессе один из советников инфанты Изабеллы, если бы удалось обратить все проекты и замыслы Англии и Голландии «в дым и в ничто». Практически главная задача заключалась в войне с Голландией и с Данией.
Французский наблюдатель доносил в Париж с Брюссельского конгресса, что намерением габсбургских держав является захват голландских и ганзейских портов и создание там своего мощного флота с целью не только захватить монополию в морской торговле, «но также завоевать то, чего они не имеют, и отвоевать то, что они потеряли». Поэтому, продолжает донесение, они так воодушевлены желанием атаковать всеми своими силами датского короля и изгнать его из Нижней Саксонии: в случае успеха «вся побежденная Германия послужит им подножием, чтоб подняться, или вернее крепким и надежным фундаментом, на котором они возведут свое монархическое здание и восторжествуют наконец над всем христианским миром»[130].
Уполномоченный императора на конгрессе Шварценберг настаивал на помощи Испании Фердинанду II, который не сможет справиться один с Данией и с враждебными движениями внутри Германии, втайне поддерживаемыми протестантскими государствами. Инфанта и представители Филиппа IV, со своей стороны, сообщили, что Испания готова заключить союз с императором и Католической лигой (вернее, с Максимилианом Баварским) против Дании и всех врагов Империи и для начала доставить Тилли 6000 пехоты, 1200 конницы и некоторое число пушек, а в дальнейшем и деньги, — но за это в свою очередь просит Империю помочь против голландцев, а именно предоставить испанскому флоту какой-нибудь порт на Балтийском побережье, предпочтительно Любек, откуда Испания могла бы пресечь балтийскую торговлю голландцев и тем обескровить их, лишить источника доходов.
В самом деле, хотя Филипп IV усиленно готовился к дальнейшей сухопутной и морской войне с голландцами, хотя он и грозил, что вооружается для последнего возмездия, дабы «нагнать ужас на тех, кто надеялся внушить ему страх», — он и Оливарес понимали, что фронтальной атакой им Голландию не сломить: финансовый, а значит и военный потенциал Голландии был в конце концов слишком велик. Надо было сначала подрезать голландское богатство, надо было действовать обходным путем. А главное богатство Голландии в XVII в. заключалось в ее балтийской торговле, которую тогда называли «матерью всех коммерций». Мы уже указывали причину этого факта: огромную разницу между ценами на товары в Западной Европе, взвинченными «революцией цен», и в Восточной Европе; посредник — а Голландия была главным посредником — забирал в виде торговой прибыли огромную массу денег, которые испанцы, португальцы, французы выколачивали из колоний. Пока в руках голландцев был этот источник богатства, они оставались непобедимыми. Кто мог бы перехватить у них роль посредника? Еще в 1625 г. Оливарес выдвинул проект возродить для этой цели захиревший Ганзейский союз северогерманских городов, поставив, однако, его под полный контроль императора, или, точнее, имперско-испанской «торговой компании». Империя не имела флота, Испания же могла немедленно провести в ганзейские порты свои корабли, пресечь голландскую торговлю и обратить на нужды габсбургско-католического универсализма неисчислимые барыши от балтийской торговли. Став с помощью ганзейских городов экономическими хозяевами Балтики, Габсбурги одолели бы всех своих северных противников: Голландия обеднела бы и пала; Дания лишилась бы господства над Зундом; Швеция принуждена была бы принять своего «законного» короля Сигизмунда, а вместе с ним и католицизм; наконец, и Англия лишилась бы своих торговых доходов и тоже должна была бы смириться. Собственно говоря, именно для обсуждения этого проекта Оливареса[131] Испания первоначально и предложила созыв Брюссельского конгресса, ибо для его осуществления, в частности для получения согласия ганзейских городов, требовалось давление со стороны императора. Момент казался подходящим: никто не придет на помощь ганзейцам, если они станут противиться, ибо Англия не справляется даже с обещанной помощью датчанам, Дания уже с головой увязла в войне, что же касается Швеции, то, чтобы сковать ее силы и внимание, достаточно будет всеми мерами поддерживать Сигизмунда III в Польше и тем затягивать его войну с Густавом-Адольфом.
131