Итак, война абсолютистской Франции против Габсбургов, война, которая завершится только Вестфальским и Пиренейским мирами, началась, — хотя полный размах она приобретет лишь с 1635 г. Пока Ришелье не мог, да и не хотел полностью отдаться ей. Всеевропейская антигабсбургская коалиция существовала еще только в его сознании. Из Италии ему пришлось на время вернуться во Францию, чтобы развязаться с неоконченной гугенотской войной — тем более что Испания, оплот католической реакции, не погнушалась заключить теперь тайный союз с французскими еретиками-гугенотами. Но это дело заняло его недолго: сама логика вещей подсказала ему быстрейший способ умиротворить и обезвредить гугенотов, даровав их основной массе веротерпимый «Эдикт милости». Затем он смог вернуться в Италию.
Ришелье был осторожен и, начав новую политику, продолжал одновременно и старую. Его посланники в Германии по-прежнему заверяли отнюдь не протестантских, а католических князей, в первую очередь Максимилиана Баварского, в дружбе Франции и ее преданности интересам Империи и католической: реакции. Ссора французского короля с Габсбургами, в особенности с императором Фердинандом II, рисовалась перед общественным мнением чем-то настолько случайным и преходящим, что папа Урбан VIII наивно взял на себя роль мирного посредника, чтобы рассеять это маленькое облачко. На самом деле Италия с 1628 г. стала одним из важных театров Тридцатилетней войны, и некоторые историки даже предлагают выделять особый «итальянский период» в истории Тридцатилетней войны[136]. А из вмешательства Ришелье в спор о «мантуанском наследстве» выросла руководящая роль Франции во всей великой антигабсбургской войне.
Что касается Англии, то она, хотя и заключила весной 1629 г. мир с Францией, именно с этого времени, по существу, исчезла с горизонта европейской политики. Сначала после заключения мира Карл I хотел было продолжать войну с Испанией и выступить против Империи в союзе с Голландией, Францией и Швецией; он даже послал флот в устье Эльбы. Однако очень скоро пришлось не только отказаться от этих начинаний, но и заключить (в 1630 г.) мир с Испанией, бросив на произвол судьбы злополучного курфюрста Пфальцского и всех своих союзников. Дело в том, что последняя попытка Карла I получить деньги от парламента, созванного в 1628–1629 гг., дала вместо денег «Петицию о праве». Революция стала неизбежной. Карл I купил десятилетнюю отсрочку внутренней катастрофы ценой отказа от какой бы то ни было внешней политики: только это дало ему возможность не созывать парламента и продлить дни английского абсолютизма, поставив Англию в своеобразное искусственное положение государства, не ведущего никакой внешней политики. Это оказалось возможным только благодаря тому, что и Англия в течение этого десятилетия не являлась объектом ничьей внешней политики, ибо вся остальная Европа была скована войной двух коалиций. В конце концов «внешняя политика» все-таки ворвалась, откуда ее меньше всего ждали: возникла война с Шотландией, Карлу I понадобились деньги, пришлось созвать парламент — и началась революция. Итак, в том же 1629 г., с которого во Франции, руководимой Ришелье, началось торжество абсолютизма, в Англии, в сущности, уже началась буржуазная революция, лишь искусственно отсроченная на 10–12 лет. С этого времени пути Англии и Франции, до того чрезвычайно близких друг другу по государственным порядкам и по историческим связям, разошлись. Впрочем, их противоположная судьба полностью определилась только еще после ряда лет внутренней борьбы и там и тут, имеющей черты сходства. В Англии революция торжествовала победу над абсолютизмом в 1649 г. и закрепила победу к 1653 г. Во Франции абсолютизм восторжествовал над буржуазно-парламентской Фрондой в 1649 г. и закрепил победу к 1653 г.
Третьим облаком на габсбургском горизонте, кроме шведского и французского, было в 1629 г. голландское. Правда Спинола рассчитывал, что как только габсбургские войска освободятся в Италии, можно будет соединенными силами Испании, императора и Католической лиги добить упрямых голландцев, военные ресурсы которых, по-видимому, иссякали. Их артиллерия все более немела. Но вот в 1628 г. в поисках селитры они попробовали обратиться к Московскому государству, обещая даже в обмен разрешить вывоз из Нидерландов в Московию других военных припасов и вооружения, и неожиданно получили щедрую помощь: царь не только разрешил им закупить просимые 14–15 тыс. пудов, но бесплатно прислал в подарок Генеральным штатам 3 тыс. пудов селитры. Вскоре в ходе военных действий наступил передом в пользу голландцев, Одной на причин поворота военного счастья, несомненно, послужило это «благодеяние», как позже выражались в Москве голландские послы Бурх и Фелтдриль. Хотя дипломатическая ситуация была, как увидим, неблагоприятна, послы отметили именно политическое значение царской помощи: Генеральные штаты и Фридрих-Генрих Оранский рады не только коммерческим связям с Московией, но в особенности тому, что «предупредительное внимание вашего царского величества простерлось до забот о благосостоянии нашего государства в то время, когда король испанский при содействии своих папистских приверженцев достиг того, что вывоз селитры из Польши в наше государство был запрещен, надеясь тем лишить их высочества (Штаты) возможности продолжать войну, которую они ведут уже более 60 лет победоносно и с большим успехом, к удивлению всего мира, против тиранства короля и его идей всемирной монархии»; селитра из Москвы явилась как раз в то время, говорили послы, «когда штаты во время войны весьма в том нуждались» ввиду нового «неожиданного нападения на наше государство врага, подкрепленного силами папистской лиги в Германии; после московского «благодеяния», но, разумеется, «по милости божией и благодаря умному и храброму предводительству принца Оранского, враги опять были разбиты и грозные города Безель и Гертогенбуш (Хертогенбос) со всеми их крепостями и владениями взяты и покорены высокомощными Генеральными штатами»[137].
136
137
Отчет А. Бурха и И. фан Фелтдриля о посольстве их в Россию в 1630 и 1631 годах. Под ред. В. А. Кордта. — В кн.: «Сборник Русского исторического общества», т. 116. СПб., 1902, с. 44–45, 73. CCIX.