Многие историки считают это перемирие самым блестящим дипломатическим достижением Ришелье. «Какая это была, — восклицает Лампрехт, — несравненная фигура, этот шведский король, на шахматной доске французской политики, столь враждебной Габсбургам! Он мог, если только у него будут развязаны руки, из своего уголка громко и решительно провозгласить: шах императору! Поэтому французская политика сделала образцовый, мастерский ход, когда в 1629 г. при ее посредстве между Швецией и Польшей было заключено благоприятное для Швеции шестилетнее перемирие»[142]. Можно было бы привести множество таких восторженных оценок историками дипломатического мастерства Ришелье в связи с Альтмаркским перемирием[143].
К сожалению, на этом западноевропейские историки и останавливаются. Между тем тут-то и возникает вопрос: а в чем же состоял этот мастерский ход, какими же средствами удалось Ришелье разрешить ключевую задачу общеевропейской политики — прекратить польско-шведскую войну? Нельзя ограничиваться, как они это делают, указаниями на «ловкость» Ришелье или на какие-то его «обширные связи» в Польше. Постараемся осветить эту проблему.
Донесения барона Шарнасе, которого Ришелье послал в начале 1629 г. в Восточную Европу с посреднической миссией, показывают, что он встретился со значительными трудностями. Когда голландцы еще в 1627 г. пытались склонить Сигизмунда III Польского к миру со Швецией, тот и слышать не хотел о мире по причине, как сообщает одно донесение, «больших обещаний папы, императора и испанского короля, предложивших польскому королю могущественную помощь»[144]. И в самом деле, император прислал Сигизмунду III для борьбы со шведами вспомогательный корпус, испанцы — военные корабли и пр. Правда, Ришелье уже в 1627 г. знал от своих осведомителей из Польши, что вельможи и сейм настаивают на скорейшем мире со Швецией именно из-за этой военной помощи, боясь, как бы Сигизмунд III, опираясь на нее, не объявил себя наследственным и абсолютным монархом[145]. Открытые приготовления Империи к борьбе за господство на Балтике настраивали также и часть польского купечества и шляхты против прогабсбургской политики Сигизмунда III в пользу сближения со Швецией. На эти-то оппозиционные настроения в Польше Шарнасе, естественно, и должен был прежде всего опереться, о чем прямо свидетельствует одно из донесений о его миссии[146]. Но королевская партия имела все же в Польше безусловное преобладание, и вмешательство французского дипломата не могло бы изменить этого соотношения сил. Сигизмунд III, одержавший в июне 1626 г. победу над Густавом-Адольфом в Пруссии с помощью имперского вспомогательного войска, по-прежнему не хотел мира.
Что касается Густава-Адольфа, то он тоже отнюдь не чувствовал себя слабым и в июле взял небольшой реванш под Мариенбургом. Главный аргумент шведского правительства против мира с Польшей был совершенно откровенно изложен канцлером Оксеншерной в ответ на посреднические предложения Шарнасе: Швеция не видит никаких гарантий того, что поляки не используют перемирие для военных приготовлений и не ударят ей в спину, как только она начнет войну с Империей[147].
Таковы были почти непреодолимые трудности, с которыми встретился Шарнасе в Восточной Европе. Но Ришелье имел ключ к решению задачи.
Чтобы понять, чем же Шарнасе все-таки принудил Сигизмунда III сменить непримиримую воинственность на податливое миролюбие, достаточно прочесть краткую инструкцию, которой он был снабжен 25 января 1629 г., отправляясь в путь. Главное ее содержание как раз и сводится к пункту, указывающему, чем надо побуждать к миру польского короля: предлагая свое посредничество для заключения мира, — должен говорить Шарнасе Сигизмунду III, — «его величество [король французский] руководствуется главным образом интересами польского короля, ибо если шведский король объединит с собою московита (unist avec luy le moscouitte), как он собирается, о чем стало известно его величеству [французскому королю], то этот союз может причинить ему [польскому королю] значительный вред»[148]. Вот в чем состояла идея Ришелье: пугать Польшу шведско-русским военным союзом, войной сразу с двумя противниками, в то время как война и с одной Швецией давалась ей с трудом. По свидетельству мемуаров Ришелье, Шарнасе уверял поляков, что Людовику XIII доподлинно известно о решении московского царя «этой зимой нарушить перемирие с Польшей и вторгнуться в ее пределы с огромной армией», вследствие чего у Польши «окажется на руках одновременно два столь сильных врага»[149].
143
Основное исследование об этом:
144
Акты и письма к истории балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях, изданные Г. Форстеном, вып. II. СПб., 1893, с. 91.
146
Relation de се qu'a faict le S. Charnace en Brandenbourg et en la treve entre les rois de Pologne et de Suede. Octobre 1629. — Акты и письма…, вып. II, № 40, с. 101–103.
148
«Instruction et depesche baillee a Mons. de Charnasse allant en Allemagne. Du 25 januier 1629»;