Утренний туман задержал начало атаки шведов, и это дало возможность подойти некоторым валленштейновским отрядам. Наконец, король, обнажив шпагу, приказал начать атаку, и трубачи сыграли воинственный лютеровский гимн "Господь - наша сила", бывший, по словам Энгельса, "марсельезой XVI века". Первой же мощной атакой шведская пехота выбила имперских мушкетеров, засевших в окопах вдоль дороги, проходившей перед фронтом армии Валленштейна. На правом фланге Густав Адольф лично повел в атаку финляндских кирасир. Легкая польская и хорватская конница не выдержала удара закованных в латы финляндцев, но в центре Валленштейн организовал контратаку и отбросил шведскую пехоту с большими потерями на исходный рубеж. Густав Адольф поспешил сюда, чтобы лично подготовить атаку. Стараясь лучше разобраться в обстановке, близорукий король подъехал слишком близко к неприятелю. Его заметили и осыпали градом пуль. Одна из них ранила Густава Адольфа в руку, другая - в голову, пулей задело и лошадь, которая встала на дыбы, сбросила раненого короля на землю и умчалась. В жаркой кавалерийской схватке, разгоревшейся тут же, несколько человек, сопровождавших Густава Адольфа, были частью убиты, частью прогнаны, а вражеские кавалеристы выстрелами из пистолетов в упор и ударами холодного оружия добили короля. Они не подозревали, кем являлся умирающий, хотя и догадывались, что перед ними важная персона.
Герцог Бернгард Веймарский принял главное командование и призвал шведов отомстить за гибель вождя. Шведская армия с новой силой устремилась в атаку, имперцы на обоих флангах обращаются в бегство, шведы сосредоточивают свои усилия опять в центре, овладевают стрелковыми окопами и артиллерийскими позициями, которые уже дважды переходили из рук в руки. В тылу имперцев взрываются боеприпасы, и валленштейновская пехота, охваченная смятением, начинает отступать. Беспорядок все увеличивается, шведы неотступно преследуют. Казалось, что Валленштейн бесповоротно проиграл битву. В этот момент подошел из Галле, в четырех милях (30 км) от Люцена, корпус Паппенгейма, поднятый по тревоге в ночь накануне сражения. Пехота безнадежно запаздывала, и пылкий фельдмаршал устремился вперед с конным отрядом, чтобы успеть принять участие в битве. Горя желанием сразиться с Густавом Адольфом лицом к лицу и не зная еще о его смерти, Паппенгейм рвался в самую гущу врагов, пока не упал, сраженный пулей в бедро. Борясь со смертью, он услышал о гибели шведского короля. "Я счастлив",- прошептал фанатик.
Через два дня Паппенгейм скончался. Со студенческих лет (когда в одной из стычек Паппенгейм уложил шпагой трех напавших на него испанцев и обратил в бегство четвертого) он постоянно ставил свою жизнь на карту. Удивительно лишь, что смерть настигла его так поздно, когда ему было 38 лет. На теле этого "храбрейшего из храбрых", как оценил его в свое время Густав Адольф, обнаружили более ста старых боевых ран.
Смелая атака конницы Паппенгейма заставила шведов остановиться, а Валленштейн получил возможность привести в порядок расстроенные ряды своих войск. Шведы еще раз отброшены к своим первоначальным позициям, они оставляют пушки и устилают поля своими телами. Надвигается вечер, когда Бернгард выстраивает полки для новой атаки. Если под Нюрнбергом Густав Адольф мог позволить себе отступление после безуспешных атак, то под Люценом для его преемников это почти невозможно. Отход может вконец подорвать дух армии, обескровленной и потерявшей вождя, свести на нет едва зарождающийся авторитет нового главнокомандующего. Бернгард приказывает наступать. Людей осталось так мало, что приходится обычные две линии батальонов свести в одну. Однако и имперцы понесли ужасающие потери, они измучены до крайности, их командиры едва держатся на ногах. Валленштейн жестоко страдает подагрой и его несут в носилках, его ближайший помощник Пикколомини получил уже в этом бою шесть ран, хотя и не вышел из строя. Вновь разгоревшееся сражение прервано темнотой. Шведы опять отходят, чтобы возобновить бой попозже. Они ждут подхода шеститысячного отряда из-за Эльбы, но Валленштейн, подсчитав свой урон, предпочел покинуть Саксонию и перебраться в Чехию.
До сих пор историки спорят, кого следует признать победителем при Люцене. Валленштейн, во всяком случае, даже отступив в Чехию, торжествовал победу. В Вене отслужили "Te Deum" ("Тебе, бога, хвалим"), а в Мадриде организовали театральное представление "Смерть шведского короля".
Смерть Густава Адольфа привела к распаду созданного им в Германии порядка. Нет сомнения, что Швеция в любом случае не смогла бы на длительный период сохранить господство над этой страной, но непререкаемый авторитет короля мог еще в течение некоторого времени подавлять растущие противоречия. Шведская армия уже перестала быть чисто шведской по своему национальному составу. Множество немцев, зачастую прямо из рядов противника, поступило под командование шведских генералов, значительную часть вооруженных сил, находившихся в распоряжении Густава Адольфа, к нему привели союзные германские князья, наконец, даже шведскими частями нередко командовали немецкие генералы.
Чем беднее и незначительнее был тот или иной союзник Швеции, тем более он зависел от нее, но общей чертой всех этих немецких князей было то, что они отнюдь не стремились стать подданными шведского короля. По мере выявления великодержавных планов Густава Адольфа в протестантской Германии усиливалось недружелюбие по отношению к шведам. Некоторые публицисты уже начали намекать, что король-освободитель умер вовремя, что власть Габсбургов, если они откажутся от контрреформации в протестантских княжествах, будет для Германии меньшим злом по сравнению с хищническим правлением шведов, которые перекачают немецкие богатства на свой бедный Север.
Аристократическое семейство Оксеншерна, захватившее руководство Швецией при малолетней дочери Густава Адольфа, Христине, не могло, несмотря на бесспорные государственные способности его главы канцлера Акселя Оксеншерны, внушать такое же уважение, как и покойный король. Союзники Швеции с новой силой потянули каждый в свою сторону. Бранденбургский курфюрст стал думать о том, как вырвать из рук шведов Померанию, а Иоганн Георг Саксонский уже вел тайные переговоры с неприятелем. Бернгард Веймарский добивался упрочения за собой главного командования шведской армией и хотел использовать этот пост для того, чтобы сколотить себе в средней Германии "Франконское герцогство". Генералы ссорились между собой, а Ришелье стремился вырвать протестантских князей из-под влияния шведов и денежными подачками заставить их служить интересам Франции.
Пожалуй, искреннее всех союзников Густава Адольфа оплакивал его смерть римский папа, пылкий поклонник "северного героя". В самый разгар шведского наступления на Баварию папа остался глух к отчаянным мольбам католической коалиции о присылке денег для борьбы с торжествующими еретиками. Он отказывался считать войну против шведов религиозной по своему характеру и с нетерпением ожидал того счастливого момента, когда победоносная шведская армия, покончив с австрийскими Габсбургами, перевалит через Альпы и нанесет сокрушительный удар испанскому господству в Италии. "Сам бог,- говорил "святейший отец" о шведском протестантском герое,- призвал его для нашей защиты". Такое отношение папы к Густаву Адольфу определялось интересами Римского государства, сжатого со всех сторон испанскими владениями. В Ватикане даже отслужили траурную обедню за душу павшего шведского короля.