Теперь оставалось ждать мира.
Михаил позвонил Жанне, как и было условлено, девятого вечером. Жанна, прекрасно знакомая с московскими ресторанами, не без удовольствия гадала, на котором из них Михаил остановит свой выбор после концерта, но то, что она услышала, сбило её с толку, хотя и заинтриговало. Он говорил о каком-то митинге, на который надо непременно пойти, извинялся за то, что не может из-за этого назвать точное время их встречи, но Жанна вывела его из этого затруднения, выразив желание составить ему компанию. Нельзя сказать, чтобы она была вполне довольна таким оборотом, но это непредвиденное событие давало ей возможность продемонстрировать свою солидарность, а она знала, что такой человек как Михаил не сможет не оценить этого.
На следующий день они встретились на Полянке. Со стороны метро, от Новокузнецкой, отовсюду на Болотную набережную текли людские реки, которых Жанне ещё не приходилось видеть воочию, но только в кадрах кинохроники. Невозможно было ответить на вопрос, кого именно представляли все эти люди. Самым верным было бы сказать, что они представляли самих себя. Конечно, были тут и сторонники блогера Навального, были и националисты, были и левые, но подавляющее большинство составляли граждане, которых до глубины души возмутила шулерская игра партии власти, которым надоело смотреть, как изголяются над Конституцией, и которые, подобно Михаилу, устали ждать перемен…
Несмотря на то, что в ораторы выбились знаменитые и популярные люди, довольно быстро Жанна озябла и устала. Слушать писателя Акунина оказалось совсем не то, что читать его увлекательные детективы, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Сначала всё происходящее казалось ей интересным, познавательным и даже забавным, но отвратительная погода и речи выступавших с трибуны людей, говоривших о каких-то политических заключённых, называвших совершенно неизвестные ей имена, делали пребывание её на площади неуютным.
Только когда на трибуне появился известный тележурналист Парфёнов, Жанна снова почувствовала себя на своем месте.
– Мы же не хотим революции? – крикнул с трибуны Парфёнов.
Часть толпы криком выразила своё согласие, но не меньшее количество людей сохранили молчание, словно бы только сейчас задались этим вопросом: нужна революция, или нет.
– Э-эх, – раздосадовано выдохнул какой-то парень. – Надо было на площадь Революции идти. Говорили же… Болтовня одна.
– Россия без Чурова, – скандировала толпа.
– И без чурок, – добавил ещё один паренёк.
Жанна недовольно на него оглянулась, но он с улыбкой подмигнул ей.
И когда тысячи людей хором кричали: "Свободу политзаключённым" и "Мы придём ещё!", ей казалось, что она присутствует на шабаше умалишённых.
– Парфёнов против зомбиящика – это даже круче, чем пчёлы против мёда, – бубнил рядом кто-то. – Нет чтобы выйти и покаяться, так нет – он страдалец, и журналисты все в стране сплошные страдальцы, а виноваты во всем, конечно, именно мы. В здании кинотеатра "Ударник" работал ресторан "Рис и рыба", и через сплошные окна второго этажа было видно, как посетители, беседуя, сидят в тепле, поглядывая вниз, на бурлящую площадь, уже без первоначального любопытства.
Митинг подошёл к концу, и озябшая, но возбуждённая толпа стала растекаться ручейками по окрестным улицам и переулкам, набиваясь в кафе и рестораны.
Михаил с Жанной выходили в сторону Полянки уже в сумерках. Расстояние между косо поставленным ковшом и задней частью другого экскаватора составляло сантиметров тридцать, и она замешкалась перед этой щелью, беспокоясь за свою шубку. В этот момент взгляд её остановился на солдате срочной службы, стоявшем в оцеплении. Он стоял у ледяного экскаватора, и лицо его было совершенно зелёным. Уши смешно торчали из-под шапки, уже слегка покрытой не успевающим таять снегом. Никогда в жизни не приходилось видеть ей лица такого цвета. Она подумала, что ещё несколько минут, и он попросту замёрзнет насмерть. Машинально она извлекла из сумки шоколадку и протянула её солдату. Тот принял её так же машинально, и в простылых его глазах не отразилось даже благодарности.
Омоновцы стояли вдоль дороги, как противопарковочные столбики, но только для того, чтобы люди не выходили на проезжую часть…