Александра Николаевна прочитала всё это, ещё раз облегченно вздохнула и обратила свой взор к окну, выходившему в сад с клумбами огненных настурций и георгинов. И неожиданно вспомнила ту Троицкую припевку, которую не могла припомнить намедни: «Благослови, Троица, Богородица! Нам в лес пойти, венок сплести. Ай, дид, ой, ладо! Пойду ль я тишком, лужком и бережком, сломлю с сыра дуба веточку, брошу на быструю речиньку. Ай, дид, ой, ладо…»
Наконец около середины августа пришло письмо от Павлуши. "Японцы приносят нам свои газеты и переводят все сведения, касающиеся нашей эскадры и участи отдельных кораблей. От них мы узнали, что командующий эскадрой адмирал Рожественский с его штабом был взят в плен на миноносце «Бедовый» 15 мая и уведен в Сасебо. Сам адмирал тяжело ранен в голову с повреждением черепа. Того навестил его в госпитале. В ночь с 14 на 15 мая погиб от минных пробоин со всем экипажем броненосец «Наварин». Броненосец «Сисой Великий» и крейсер «Нахимов» затонули у островов Корейского пролива от артиллерийских и минных пробоин. Команды их спасены. «Мономах», ночью подбитый миной, добрался до острова Цусима и там затонул, успев высадить команду на берег. Броненосец «Адмирал Ушаков», крейсера «Светлана» и «Дмитрий Донской» были потоплены 15 мая в одиночку после жаркого артиллерийского боя. Часть их команды подобрана с воды японскими судами. Транспорт «Корея», буксир «Свирь» и миноносец «Бодрый» ушли после боя в Шанхай. Что касается адмирала Энквиста, то он отступил ночью 14 мая с крейсерами «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» на юг и 21 мая пришёл в Манильскую бухту на Филиппинских островах. Вероятно, этот отряд разоружён. До Владивостока дошел самый слабый из всех крейсеров – «Алмаз», в своё время строившийся в качестве яхты для наместника адмирала Алексеева.
Всего в лагере Хонго-Куди живут 50 офицеров и 15 матросов с разных кораблей. Кроме офицеров с «Сенявина», «Апраксина» и «Николая», есть несколько человек, спасённых с «Дмитрия Донского», «Нахимова», «Светланы» и миноносцев. В нашем общежитии помещается командир миноносца «Буйный» капитан 2-го ранга Коломийцев, который спас с «Суворова» во время боя адмирала Рожественского и его штаб, когда флагманский корабль был уже брошен эскадрой.
Кроме нашего общежития, в Осаке есть ещё два других. В одном из них помещён адмирал Рожественский со спасёнными с ним офицерами его штаба и матросами, находившимися в распоряжении штаба. «Суворовцев» всего 19 человек. Другое общежитие было отведено для Небогатова, его штаба и судового состава «Николая I».
Невольно вспомнилось, как я спорил с нашим «сенявинским» игуменом отцом Зосимой, доказывая, что на военном корабле нельзя возглашать прошения о «христианской кончине живота нашего безболезненной, непостыдной, мирной», что для людей, идущих на смерть, из всех трёх слов надо оставить только одно – «непостыдной»… А вот теперь – чего уж постыднее? Сегодня уже начались сборы. После завтра едем в Киото. Тяжёлое, смутное время, словно стоишь не то на распутье, не то перед запертой дверью, которая вот-вот должна открыться, а что за ней? – неизвестно. Страстно хочется скорее вернуться в Россию, но само возвращение пугает. Всё-таки – из плена, разбитые…Будучи в плену, команда много расспрашивала про адмирала Небогатова, очень ему сочувствовала и очень удивилась, когда узнала, что адмирал без суда разжалован. Некоторые выражали свою симпатию тем, что писали письма офицерам и в них высказывали ему свою благодарность. Так и говорят: "Дед пожалел нас, спасибо деду". Известия о том, что происходит в России, не могли не найти отголоска в среде военнопленных. Известия эти черпались из японских газет (хотя бы даже издававшихся на английском языке, но под японской цензурой) и, конечно, представляли положение вещей в самом мрачном свете. Как водится, при том политическом невежестве, которое я отметил ещё в Сасебо (по поводу манифеста 6 августа) – население храма (не только нашего, но и других) высказывает мнения самые фантастические…
Мир был подписан 23 августа. Студенческая среда, хотя и была почти всецело поглощена политическими дрязгами, на сдачу Небогатова отреагировала не столько эмоционально, сколько академически. «Известие это нас поразило как громом! – писал матери Сергей Леонидович. – Ведь за всю свою более чем двухсотлетнюю историю на нашем флоте был только один случай спуска Андреевского флага перед неприятельским, когда 44-пуш. фрегат „Рафаил» сдался туркам! И тогда же Государь Император Николай I, чтобы смыть этот позор, приказал судам Российского Флота разыскать во что бы то ни стало турецкий фрегат «Фазли-Аллах», бывший «Рафаил», и беспощадным огнём сжечь его и потопить, что и было исполнено 18/30 ноября 1853 г. кораблем „Императрица Мария".