Так-так-так… Какой ещё автоматический перевод? Доктор всем собой дал понять, насколько он занят, и Артём, убедившись, что сэр Джеймс его не разыскивает, вернулся в гостиницу.
Глория заканчивала одеваться, когда он вошёл.
— Вы чудо, сэр Ортем! — бросилась она навстречу. — Не огорчайтесь! Я понимаю, что вы очень скучаете по своей хозяйке. Представьте, как я буду скучать! Хотите, я покажу вам Лондон?
Ещё бы он не хотел.
В этот вечер всеобщего веселья в Гайд-парке не было, праздник окончился. Они прогуливались с Глорией — однако уединения тут не найти, полицейские наряды всегда на виду. Полиция в Лондоне начеку и днём, и ночью. Следит за порядком. И не скажешь, что меньше суток назад здесь, в парке, бесилось несколько сотен очень весёлых людей. В хорошем смысле весёлых. Как чисто — ни соринки, ни помятой травы. Поразительно!
— Так спокойно, — заметила Глория. — Не успела вам всё показать. Значит, вы снова приедете. Вот, пока не забыла. — Она сняла с шеи ожерелье. — Настоящий янтарь, — пояснила она. — Очень редкий. Мама говорила, здесь такого было много — когда-то. Передайте вашей хозяйке, это мой выкуп.
— Выкуп? — Артём сделал всё, чтобы не улыбнуться. Может, и в самом деле доктор прав, и чудит автоматический перевод? Ну не может такой подарок называться выкупом. — Понимаю. Я обязательно передам. — Осторожно сложил в карман походной куртки. — Вы сами его собрали?
Глория кивнула.
— И запомните, сэр Ортем. Когда вы в Лондоне — вы мой. И ничей больше. Знаете, почему я не плачу сейчас? Потому что знаю, что мы ещё увидимся. Всё, давайте вернёмся. Ночи сейчас короткие.
День 9
Видение
Попасть домой Артёму удалось только ближе к вечеру: основное время заняли отчёты. Устные; по словам сэра Джеймса, нет смысла требовать от дросселя письменного. Электронный секретарь — этакий очень «умный» диктофон — запишет невообразимую путаницу, а если писать на бумаге, то без дросселя записи и вовсе не прочесть. Пришлось диктовать. Помог доктор Арчибальд Ливси: сказал, что часть событий у него уже зафиксирована, так что Артём просидел не до полуночи, а просто до заката.
«Q» потребовал вернуть ему «фирменную одежду», на исследование и доработку, так что домой Артём возвратился в самом обычном мундире самого обычного рядового.
Весь дом — кроме Марины — встретил его, в гостиной, она же столовая — радостные лица. Они радуются, что я вернулся домой? Ах, да, я ведь ещё не понял по-настоящему, что здесь всякий раз прощаются навсегда — даже если уходишь за ворота Рима, только чтобы сразу же вернуться. И встречают так же — словно уже и не чаяли свидеться.
Марина ждала его в спальне. Молча бросилась навстречу, обняла — ни слезинки, ни одного слова. Только запах её волос и стук сердца. Когда она отпустила его, то… улыбалась.
— Вот я и дома, — Артём не отпускал её рук. — Никогда не думал, что это будет так приятно. С вами всё хорошо?
— Лучше не бывает! — Она смахнула пару слезинок. — Нет-нет. Не вздумайте извиняться. Давайте, я сама скажу.
Она мягко высвободила руки и, отвернувшись, подошла к окну. Задёрнула шторы.
— Один раз, Ортем. О каждой из них вы можете рассказать мне только один раз. А потом, когда меня нет рядом — рассказывайте, кому угодно и как угодно. А если я рядом — только если я согласна. Хорошо?
Она обернулась и… смутилась.
— Если вы не возражаете, — завершила она почти робко. — Да?
— Пусть будет так. — Артём кивнул и достал из кармана куртки «выкуп». И сказал, что это и от кого. Марина ахнула, приняла подарок — или что это было — и долго смотрела на каждый кусочек янтаря. Надела ожерелье — оно замечательно идёт ей. И выглядит Марина теперь царицей.
— Идёмте за мной, — потянула его за руку, повлекла в соседнюю комнату — студию, в которой теперь занималась своими делами: читала, писала картины, делала эскизы. Когда позволяют новые заботы.
— Пожалуйста, сядьте ко мне спиной, — попросила она, разворачивая мольберт к себе. — Вон в то кресло. Да-да, спиной. А теперь расскажите, какая она. Расскажите всё, что захотите, я не обижусь.
…Когда он закончил рассказ — не вдаваясь в подробности, что происходило в его апартаментах в Лондоне, когда выключали свет — Марина осторожно взяла его за руку, и подняла из кресла. Подвела к мольберту.
Артём сам чуть не ахнул. Глория Адсон. Как настоящая, как живая — если и отличается от оригинала, то в мелочах. И не просто карандашный набросок — уже законченный, цветной портрет, во всех красках. Про её одежду Артём не говорил — и Марина сама её выбрала, но в остальном…