Звонок. Артём прижал ладонь к уху, и Миранда поспешно отвела его прочь – в другую комнату.
— Ортем? Не мешаю? – голос Мари Фурье. – Мы с друзьями приглашаем вас посидеть, немного прийти в себя. Через час, кафе «Две мельницы». Придёте?
— Мои новые поклонники, – пояснил Артём, выключив микрофон рации. – Приглашают посидеть с ними.
— Идите, – кивнула Миранда. – Это ваш вечер, вы заслужили. Не беспокойтесь, вы и нам ещё всё расскажете, когда сможем оценить. Я справлюсь, не беспокойтесь, – приподнялась на цыпочки, и поцеловала его в щёку. – Всё, не мешаю!
— Да, Мари, с удовольствием, – ответил Артём. Конец связи. Коротко и ясно, ничего лишнего. Операция официально объявлена оконченной – ведётся расследование, восстанавливают стелу Свободы, повсюду на улицах патрули, стаями летают полицейские зонды – но в остальном Париж вновь живёт обычной жизнью.
- - -
Едва Артём вышел на улицу, из-за угла вышла Мари Фурье. Всё в том же чёрном костюме.
— Решила проводить, – пояснила она. – А то вдруг заблудишься. Есть серебряные монеты?
Артём опешил.
— Зачем?
— Сам увидишь. Идём, сейчас будут, – она взяла его за руку и указала направление. Шла молча, улыбаясь, глядя в сторону. Как только они пересекли очередной перекрёсток, к ним бросилась девочка лет восьми, с огромной алой розой в руках.
— Мадемуазель Мари! Это вам! За бабушку с дедушкой!
Мари присела, обняла девочку, и приняла цветок. Поднесла бутон к носу… и замерла, улыбаясь.
— А это тебе, Анна, – протянула девочке что-то круглое, блестящее. – На удачу! Здравствуйте!
Девочка умчалась, сияя, и в сторонке – Артём видел – её сразу же окружила компания других детей, всем не терпелось посмотреть на подарок Мари.
— Не бойся, не отберут, – пояснила Мари. – Мы уже пришли, нам в эту лавочку.
Лавочкой оказался магазин антиквариата. Удивительно, но там был и подлинный антиквариат, хотя все желающие могли за небольшую сумму получить точную копию старинной вещи.
— Мсье Фламель, мы к вам, – Мари чуть подтолкнула Артёма вперёд. – Мсье Злотникофф случайно остался без серебра. Поможете?
— С удовольствием! – хозяин лавки, Мишель Фламель, положил на стол перед Артёмом пухлый том. – Здесь образцы. Если сможете нарисовать, я могу сделать по вашему эскизу.
На Артёма напало вдохновение: назвать это эскизом трудно, но удалось более или менее точно воссоздать аверс и реверс монеты, которую запомнил на всю жизнь, увидев в детстве в фильме про пиратов.
— Похоже на старинный дублон, – заключил хозяин, улыбаясь. – Отличный выбор! Сколько вам их сделать?
…Когда они уходили, в карманах Артёма звякало с полсотни дублонов. И встало это удовольствие в пять зоркмидов за монету. Солидно – впрочем, подлинный антиквариат здесь куда дороже.
Когда они с Мари вошли в кафе, им устроили овацию. Хлопали и по-римски, ладонями над головой, и по-здешнему – перед собой. Мари, улыбаясь всем, кто её приветствовал, указала направление, по дороге вручив розу официантке, и что-то шепнув той на ухо.
— Нам туда, – указала она в сторону дальнего от входа угла.
За столом сидели двое мужчин; один оказался Виктором Маккензи – улыбнулся и кивнул обоим вновь пришедшим. Второй, незнакомый Артёму парень лет двадцати пяти, рыжеволосый и круглолицый, встал, сияя, что твой пятак.
— Знакомьтесь, – сказала Мари. – Мсье Ортем Злотников – мсье Димитри Петрофф.
— Маша, ну сколько раз говорить! – возразил вновь представленный. – «Петров», а не «Петрофф»!
— Кто тут тебе «Маша»? У тебя на табличке на номере написано: «Петрофф». Так и зову.
Петров расхохотался, следом за Виктором и Мари, и указал – присаживайтесь. Артём заметил, что на столе перед обоими дросселями – не было сомнений, что и «Петрофф» тоже дроссель – кучки серебряных монет, и лежит пара игральных костей. И по солидного размера кружке.
— Как самочувствие после сегодняшнего, Артём? – поинтересовался Петров, и взмахом ладони позвал официантку.
— Не дождётесь, – сам от себя не ожидая, ответил Артём. Возможно, от удивления: в кои веки кто-то правильно произнёс имя!
Петров, а следом и остальные, расхохотались.
— Теперь верю, что Артём, – Петров привстал, и хлопнул Артёма по плечу. – Пиво пьёте? Всё верно, мы тоже сегодня не пьём. Завтра на службу. Но на вкус очень похоже! – указал он на возникшую перед Артёмом кружку. – Расскажите, как вам удалось добраться до площади так быстро!
— Парни, мы не в полиции, – перебила Мари. – Меня уже тошнит от протокола. Давайте уже на «ты»!
— Согласен, – Виктор поднял свою кружку. – За новых друзей!
— За друзей! – присоединились Петров и Мари. – Рассказывай! – потребовала Мари, толкнув локоть Артёма.
— Пусть лучше споёт, – возразил Виктор, бросая на стол игральные кости, раз за разом. – Я слышал, он хорошие песни знает.
— Просим, мсье Злотникофф! – воскликнул кто-то из стоящих рядом. – Спойте!
Возглас поддержало всё кафе. Артёму тут же освободили табурет у стойки, а парой секунд позже нашлась флютня. И стало тихо – бывают же чудеса.
Артём не сразу выбрал, что исполнить. Припомнил дублон, и сама собой пришла на ум песня – может, на слух и заунывная, вовсе не весёлая, но всё равно берущая за душу. Песня, с которой пираты шли на виселицу.
The King and his men Stole the Queen from her bed And bound her in her bones – The seas be ours And by the powers Where we will we’ll roam.
Кафе молча внимало. Виктор едва заметно кивал в такт ритму, постукивая по столу костяшками пальцев.
Yo ho, all hands, Hoist the colours high! Heave ho, thieves and beggars, Never shall we die!
Виктор подхватил припев первым, отбивая ритм кружкой о стол – и остальные двое за столом присоединились.
Now some have died And some are alive – And others sail on sea With the keys to the cage And the Devil to pay We lay to Fiddler’s Green.
Что-то очень похожее, думал Артём, при этом не теряя сосредоточенности, не отвлекаясь от музыки и ритма. Мы все словно в океане: стихия под ногами – дикая, непредсказуемая, в любой момент готовая вырваться и поглотить всё, до чего дотянется. Мы все здесь на корабле – не зря родные и близкие прощаются со всеми, кто уходит в поход. Всякий раз прощаются – навсегда. И до слёз радуются тем, кто возвращается живым.
Yo ho, haul together, Hoist the colours high! Heave ho, thieves and beggars, Never shall we die!
Подхватило всё кафе – и все теперь отбивали ритм, кто кружками – а кто каблуками.
The bell has been raised From its watery grave – Hear its sepulchral tone? A call to all Pay heed the squall And turn yourself to home.
Похоже, слова песни здесь знает не только Артём, поскольку многие стали подпевать – и без ошибок. И Артём почти воочию почувствовал себя на палубе пиратского корабля, только что после боя – есть убитые и раненые, порваны паруса и канаты, но все выжившие непреклонны и решительны.
Yo ho, haul together, Hoist the colours high! Heave ho, thieves and beggars, Never shall we die!
Теперь подпевало всё кафе – и с улицы заходили и заходили ещё люди, хотя мест уже почти и не было.
Yo ho, haul together, Hoist the colours high! Heave ho, thieves and beggars, Never shall we die!
Ощущение, что он на корабле становилось всё сильнее – на подлинном корабле среди моря, где никакие грязь, дым и смрад не могут заглушить ясного, чистого запаха свободы, и ощущения, что день прожит не зря.
Артём окончил песню – и поклонился собравшимся. Кафе взорвалось свистом и аплодисментами. Мари подошла к Артёму, обняла и поцеловала – в губы. Возгласы восторга и свист стали громче. Мари долго не отпускала его.
— Ещё, мсье Злотникофф! – крикнул кто-то, и кафе подхватило этот крик.
…Только после пяти песен ему разрешили сделать перерыв. На столе уже ожидала, помимо кружек, настоящая еда – мясо, тушёное с картошкой, зелень, приправы… Артём ощутил, до чего же он голоден.
— Отлично, друг мой! – Виктор тоже похлопал его по плечу. – И отличные песни. Давай, подкрепись, пока можно. В кости играешь?
Артём покачал головой.
— Научим. Мари, твоя очередь! Спой людям, дай человеку поесть!
- - -
Время текло, и текло, и текло. Спеть по нескольку раз успели трое из них, не считая Виктора – тот оставался непреклонен: слуха нет, голоса нет, не приставайте. У Мари оказался очень приятный, низкий голос – и баллады, которые она исполняла, собравшиеся приветствовали неизменным свистом и аплодисментами. Наконец, отыскалось время и для игры. Стало понятно, зачем монеты – на них и играли.