— Марина, давай ещё на ком-нибудь попробуем! – предложила Миранда. – Я же говорила, у тебя талант. А украшениями мы с Лилией пока займёмся, если что.
— Я подумаю, – кивнула явно довольная Марина и, поднеся ладонь к уху, извинилась и вышла – звонок.
— Здорово, что она согласилась, – признала Миранда. – Классно получилось, да? Ничего лишнего, и выглядишь – не оторваться!
— Разве она согласилась?
— Если сказала «я подумаю» – значит, согласилась. Уже снимаешь? Что-то не так?
— Ну, я в таком на Арену идти не хочу, – пояснила Мари, и замерла, не закончив снимать украшения. – Не так поймут. Хотя… поставлю-ка я ещё один эксперимент. Здравствуй!
- - -
— Это работа Марины?! – поразилась Валери Обэр. – Глазам не верю. Да вы просто принцесса, Мари! Надо тоже позволять себе наряжаться, когда не при исполнении. Чем можем вам помочь?
— Да у вас тут оперативный центр! – присвистнула Мари, оценив количество аппаратуры. Телефоны, регистраторы для доступа в архивы, прочая полицейская техника. – Люблю! Неловко спрашивать – у вас, поди, других дел хватает. Помните, я спрашивала про своих школьных друзей? Ну, которых все как-то очень быстро забыли?
Валери в замешательстве посмотрела на Марселину, та развела руками с практически виноватым видом.
— Странно, – Валери подошла к регистратору. – Не помню. У меня всё должно быть записано. Когда это было?
— Десятого июля. Марселина, вас тогда ещё ранили – помните?
— Это помню, – Марселина тоже подошла к регистратору. – Странно, что я не помню остального.
— Да вот же, – указала Мари кончиком ногтя. – Всё записано, как и должно быть.
— Чудеса! – Валери открыла запись инцидента. – Читаю, и ничего не помню, как будто именно это и забыла. Да, и мы остановились на том, что нужно найти родственников. То есть Марселина отправилась к одному из них, он работает в том самом госпитале, и… Марселина, сможешь ещё раз съездить в Венецию?
— Стойте! – Мари остановила уже готовую согласиться Марселину. – Что-то мне не нравится. Вы ведь можете просто позвонить этому родственнику – кстати, чей именно? – и попросить видеосвязь? Мы по крайней мере узнаем, что он помнит. А потом уже можно договариваться о встрече.
— Хорошо, – согласилась Валери. – Возможно, сэкономим время, – она прикоснулась пальцами к регистратору что-то быстро ввела. – Директора центральной клиники Венеции, пожалуйста. Валери Обэр, префектура Парижа. Нет, это не срочно.
Мари принялась грызть ноготь большого пальца, спохватилась, и постаралась принять непринуждённый вид. Не очень получилось; она припомнила, с какими растерянными улыбками родители парней спрашивали, кто они такие, эти Жан, Клод и Мишель. Не помнили – хотя все три раза Мари стояла у комнаты, в который жил «несуществующий» сын. Вот это было страшно.
— Госпожа Фернье? – Валери улыбнулась. Канал закрытый; никто без соответствующего доступа не видит, с кем говорит полицейский, и не слышит. Вот и сейчас: Мари не видела, с кем говорит Валери, не слышала ответных реплик. Здорово, что они обе соблюдают инструкции, подумала Мари. Я вот не очень-то соблюдала, иногда… – Валери Обэр, префектура Парижа. Нужно уточнение, для архива. Нет, ничего страшного не случилось. Скажите, вам говорит что-нибудь имя Жана Фернье? – Валери поманила Мари к себе, не отводя взгляда от камеры. Мари увидела изображение – несомненно, это мама Жана. Совсем не постарела, надо же!
— Нет, мадемуазель Обэр, – покачала головой госпожа Фернье. – Ничего не говорит, простите. У нас не было такого родственника. Разве что есть однофамилец, но я о таком не слышала.
— Благодарю вас, – Валери улыбнулась. – Вы не будете возражать, если наш сотрудник придёт к вам домой, кое-что уточнить? Это ненадолго. Разумеется, мы можем вызвать вас в участок…
— Конечно, не возражаю, – кивнула госпожа Фернье. – Пусть приходит, в любое удобное для вас время. Я буду рада помочь полиции.
— Благодарю вас, и здравствуйте! – Валери закрыла канал и посмотрела в лицо Мари. Мари походила на восковую фигуру самой себя, побледнела – посерела; губы её дрожали.
— Марселина, воды! – Валери помогла Мари присесть на стул. – Простите, я не думала, что это вас так испугает. Вы точно хотите присутствовать при разговоре с другими двумя?
— Нет, – бесцветно отозвалась Мари, выпив стакан до дна залпом. – Знала бы, и это смотреть не стала. У неё был такой же взгляд, как в тот раз. У них дома, в Париже, если только они не переезжали, прямо и направо, через коридор, комната Жана. Того, которого она не помнит, её сына. Я стояла на пороге той комнаты, расспрашивала её, а она меня как будто не слышала – не отвечала на вопросы о Жане. Сейчас у неё было такое же лицо.
— Мари, – Валери присела рядом. – Вы можете рассказать, что случилось? Почему вы их ищете?
— Вы посмеётесь надо мной, – Мари покачала головой. – А потом, наверное, арестуете. Или отправите в Бедлам.
— Мы поговорим неофициально, – Валери сняла свой жетон полицейского. – Срочных дел на сегодня пока нет. Пройдём, куда укажете, и поговорим. Ни смеяться, ни считать вас сумасшедшей никто не станет. Скажите только одно: есть ли на вашей совести тяжкое преступление? Если есть, мы просто не станем говорить.
— Нет, – Мари помотала головой. – Закон я не нарушаю.
- - -
Молчаливая обычно Марселина заговорила первой, едва Мари закончила рассказ.
— Как в сказке, – покачала Марселина головой. – Простите, если это вас задевает. У нас записано тринадцать типовых городских легенд, из разных городов, про то, как можно стать дросселем. У детей богатое воображение. То, что вы рассказали, повторяется чаще остальных. Скажите, ту местность, в которой всё это случилось, обследовали?
— Да, – кивнула Мари. – Прочесали терминаторами и полицейскими зондами. Ничего. Ни замка, ни тех волков, ни парней. Они просто исчезли. Полиция нашла мои ленты на деревьях – я помечала их, чтобы обратно было проще возвращаться – и пришла к выводу, что я потерялась в лесу, перепугалась и всё это выдумала. Странно, что меня даже родители не ругали. Как будто никуда я и не уходила – приходили в больницу, сидели со мной. Даже не удивлялись, как вообще я в больницу попала, что это за странные укусы у меня по всему телу. Потом, уже ближе к учебному году, я сама попробовала поговорить с их родителями. Я видела их комнаты, я ведь у каждого в гостях была. Но родители просто не помнили их.
— Очень странно, – заключила Валери. – Вы дроссель, стали им примерно в указанное время. Я не говорю, что верю каждому вашему слову, но это факты. Всё остальное… мы не можем посмотреть на итоги поиска, записи стёрты – дел о пропаже без вести не было, а материалы, не привязанные к делам, долго не хранят. Но можно организовать поиск в той местности ещё раз, если хотите. Придётся придумать повод, но я что-нибудь придумаю. И мы направим наших сотрудников в каждую из семей, под видом уточнения архивных данных. Вас устроят фото их комнат, если они существуют?
— Устроят, – Мари закрыла глаза. – Хочу убедиться, что я не выдумала их, всех троих. Я опишу, что у кого в комнате, я многое помню.
- - -
На этот раз передвигаться по «библиотеке» было сложнее: Артёму казалось, что вспышки света происходят чаще. Теперь всё то, что происходит вокруг, снимает аппаратура – если там что-нибудь интересное, сотрудники Марцелла Катона это обнаружат.
Чтобы гирокомпас «определился» с координатами, его нужно включить, поставить и не трогать хотя бы минуту. Чем дольше стоит, тем точнее будут данные. В «библиотеке» семьсот двадцать девять «столов» с регистраторами – терминалами, на одном из которых они тогда видели «кино» про Айур. По двенадцать терминалов на каждый стол (по три на каждую сторону квадрата). Провели опыт: кто бы ни прикасался ладонью (в перчатке, естественно) к поверхности терминала, тот включался и показывал одно и то же «кино» про Айур. Промотать «в будущее» не получалось; промотать «в прошлое» удалось достаточно далеко, чтобы увидеть: до людей здесь жили ещё две цивилизации, обе гуманоидные. И всякий раз их разделяла полоса истории, где на планете, помимо биомассы, ничего не было видно. Особо задерживаться в «библиотеке» не стали: оружейник настоял, чтобы следовали по возможности тем же маршрутом, примерно с теми же временными задержками; лучше подождать подольше в убежище Марка Флавия, нежели исследовать новые и, возможно, небезопасные области планеты.