— Да. Прости, что-то я забылся, — перешёл на «ты» бородач. — Добро пожаловать в клуб подопытных кроликов. Я Егор Кухарев. Сижу здесь уже четвёртый день, в обществе этих. Или ты не понимаешь русский?
— Марина. Сычкова. — Отвечать про язык не было смысла. — Что это за лаборатория? Что здесь изучают? Почему эти люди обращались со мной как… как…
— Как с мясом? — подсказал голос слева. — Просто вы с экзорцистом для них такие же монстры, как и мы с Найокласом.
— Они берут в плен всех, кто появляется на точке выхода? Откуда тогда столько населения? А если им нужны только колдуны, что они сделают с моими спутниками? — продолжила сыпать вопросами Марина, игнорируя нежить. — Зачем им моя кровь? Кто такой мистер Френдли? Почему я не чувствую Силу ни вокруг, ни в себе?
— Ишь ты, торопыга! — перебил Найоклас, и ведьма растерянно замолчала. — Дай хоть слово вставить, или тебе ответы не нужны?
— Я просто…
Дальше по коридору хлопнула дверь.
— О, а вот и наша дорогая Бетти, — довольно сказал сэр Грэгори. — Что-то она припозднилась сегодня.
Марина поняла, что шатается от усталости и аккуратно уселась на пол. От решётки отходить не хотелось, чтобы не пропустить новое действующее лицо.
Толстая одышливая женщина лет шестидесяти, видимо, та самая Бетти, медленно шла по коридору, толкая внушительную тележку. Вот она остановилась возле вампира, достала из тележки пластиковую бутылку с тёмно-бордовой жидкостью и протянула в клетку.
— Чья? — Услышала Марина.
— Собачья, — склонила голову набок Бетти. Говорила она на английском.
— Жирная корова! Ты же знаешь, что она мерзкая на вкус!
— Не хочешь, не пей, — пожала плечами женщина. — Новую жертву получишь не раньше воскресенья.
Сэр Грэгори жутко завыл. Бетти равнодушно ждала, а когда вампир наконец-то успокоился, мирно сказала:
— Вот и молодец. Приятного аппетита.
Она дотолкала тележку до Марининой камеры.
— Здравствуй, новенькая. И живая. Значит, так. Питьевую воду я привожу по вечерам, ведро выносит Феликс, утром. Ты его не бойся, он только с виду страшный, а так добрый. Но голыми сиськами перед ним не свети, мужик и без мозгов мужиком остаётся. Если вдруг полезет, ты его по заднице шлёпни ладошкой да прикрикни грозно. Он сразу отстанет. На вот, ужин твой. И с одеждой аккуратней, только через месяц чистую выдам. Если дотянешь, конечно.
Выпалив всё это почти без паузы, Бетти протянула сквозь прутья что-то вроде шаурмы — овощи, завёрнутые в слегка подгорелую лепёшку, заглянула в камеру, удостоверилась, что бутылка с водой ещё полная, и подошла к Кухареву, которому досталась такая же лепёшка.
У клетки лепрекона она снова задержалась:
— Ну что, доставай.
Нечистик как-то странно всхлипнул и отступил вглубь камеры.
Тюремщица сочувствующе вздохнула:
— Как же тебя корёжит, бедняга. Каждый раз смотреть больно. Ну, давай, раз — и всё. А я тебе сладкой воды дам, целую ложку мёда в стакане растворила!
Лепрекон замотал головой из стороны в сторону.
— Если Френдли не дождётся сегодняшней доли, будет плохо.
Нечистик прерывисто вздохнул, засунул руку в кармашек на фартуке и вытащил из него толстую пачку долларов. Марина не поверила своим глазам. Найоклас отдал банкноты тюремщице, взял стакан и жадно выпил его содержимое.
— Вот и молодец. Босс как раз говорил, что давно банкнот не было. А я завтра конфет принесу, один беженец наловчился делать, куплю специально для тебя. Всё, ребята, я пошла. Через пятнадцать минут выключу свет.
— А можно через полчаса? — спросил Кухарев. — Мы с новенькой не успели познакомиться.
Бетти поморщилась, но сказала:
— Ладно. Даже час дам. Но только попробуйте меня выдать! Больше никогда ничего не допроситесь.
— Она нормальная, — объяснил Егор, когда женщина ушла. — Относится по-человечески, настолько, насколько это возможно в нашей ситуации. Любит с нами поболтать — её наверху не особо жалуют. Там же высший, мать его, свет, надежда и спасение американского народа, а она и сын, у которого что-то с психикой, ещё до катастрофы здесь уборщиками работали. Их и оставили, считай, на той же должности. Давай поедим, а потом спокойно поговорим.
Ужин Марина съела очень быстро — многочисленные вопросы не давали покоя.
Бетти выключила свет уже довольно давно, в тюрьме воцарилась кромешная тьма, а ведьме всё не спалось. Из камеры лепрекона периодически доносились грустные вздохи, Егор Кухарев мерно храпел, и хорошо хоть, сэр Грэгори никаких звуков не издавал.
Плед оказался не слишком тёплым и пах плесенью, синтетическая одежда кололась, рану терзала пульсирующая боль, а голову — невесёлые думы. Марина пыталась разложить по полочкам полученную информацию, чтобы понять, как отсюда выбраться.