В мрачной тишине мы провели часа три с половиной.
— Пора, — подал голос Солей.
— Еще темно, — возразил отец.
— Пока дойдут, начнет зветать.
Эзерин с сомнением взглянул на меня. Его лицо было неподвижным, но я видел, что он переживает.
— Все будет в порядке, папа, — пообещал я.
— Если мой сын живым и невредимым не вернется до заката, — с нажимом сказал Эзерин толстяку, — я убью вас всех. А после выслежу и перебью оставшихся ловцов духов — где бы они ни прятались и сколько бы времени на это ни понадобилось.
— Вы можете попробовать, — кивнул Солей.
Я покачал головой: похоже, этот человек недооценивал Эзерина. Зная упорство отца и его любовь к Виктору, я не сомневался, что он выполнит угрозу или умрет.
— Не беспокойся, папа. Тебе не придется этого делать, — положив руку ему на плечо, пообещал я. Затем, повернувшись к двери, позвал: — Пошли, Каремат, или как там тебя…
* * *
Рыбацкая пристань лишь называлась так. В действительности это была широкая полоса песчаного берега, на которой стояли длинные, узкие пиро́ги с балансирами. В стороне от лодок, возле большого костра сидели рыбаки.
— Доброе утро, — вежливо сказал я, приблизившись. — Мне бы хотелось порыбачить. С детства мечтал поймать синего донника. Готов заплатить за поездку…
Я заткнулся, осознав, что забыл название местной валюты.
— Моя знать хороший мезто, — раздался старческий голос. — Отвезти взего за три уирати.
— Договорились, — согласился я, с сомнением разглядывая добровольца.
Это был седой дед, на вид древний, как говно мамонта. Под обвисшей, пятнистой от возраста и загара кожей прорисовывались сухие мышцы. Руки, грудь, спину и даже часть морщинистого лица покрывали замысловатые татуировки. Из одежды старик носил только светлые полотняные штаны, длиной чуть ниже колен.
Остальные рыбаки потеряли ко мне всякий интерес. Отвернувшись, возобновили прерванную беседу.
— Идти за мной, — просипел дед.
Пожав плечами, я направился за ним.
— Помогать, — скомандовал рыбак, когда мы приблизились к одной из лодок.
Вместе мы столкнули ее в воду.
— Залезать, — вновь распорядился дед.
Язык чесался сказать, что это я плачу ему деньги, а не он мне. Сдержавшись, я запрыгнул в лодку. Дед залез следом, взялся на короткое весло с вытянутой овальной лопастью. Ловко работая им, направил суденышко в море.
* * *
Сперва мы плыли вдоль береговой линии. Потом повернули и начали отдаляться от острова. Вскоре лодку подхватило сильное течение: пирога поплыла быстрее, при этом рыбак почти не шуровал веслом.
Над морем поднялось солнце, окрасив воду в насыщенно-оранжевый цвет.
Через какое-то время вдали показался крохотный плоский островок. Старик вновь активно заработал веслом, правя к нему.
Когда лодка ткнулась острым носом в песок на берегу, он живо выскочил и наполовину затащил ее на сушу. После, ни слова не говоря, пошел вдоль воды, собирая скрученный, побелевший от солнца плавник.
Пока он бродил, я вылез, присел несколько раз, чтобы размять ноги.
Вернувшийся дед высыпал деревяшки на песок. Вынув из кармана маленький футляр, достал какие-то спутанные сухие волокна и линзу. Сфокусировав солнечный луч, подпалил растопку. Протянул к огню руки, точно пытаясь согреть.
— Дедуль, — позвал я, — мы, вроде к ловцу духов должны были плыть.
Старик повернул голову.
— Я знал, что однажды ты придешь, — произнес он без всякого акцента. — Но не подозревал, что это произойдет так скоро.
— Хотите сказать, вы и есть тот самый ловец? — Я с подозрением оглядывал рыбака. Из рассказа отца мне показалось, что Хаванавана-Налу должен быть значительно моложе. — Кстати, у вас островной говор пропал.
— Я великий мастер Олеломенахоку, — сообщил дед. Ухмыльнулся: — В молодости десять лет прожил в странах белых людей на другом континенте. Там и научился хорошо говорить по-вашему.
— Путешествовали? — с иронией спросил я.
— Учился, — серьезно ответил он. — Мои родичи готовились к войне с белыми захватчиками. И считали, что прежде нужно как следует узнать врага. Я был одним из тех, кого отправили это сделать. Но после меня позвал путь меа-хопу-ухане.
Дед вновь уставился в огонь, держа над ним руки с растопыренными пальцами. Потом провел ладонями по лицу, будто умываясь.
— Один из ваших провел ритуал, — начал я. — После чего я изменился. Первое время все было хорошо. Но затем стали появляться воспоминания. Чужие воспоминания. И головные боли.