Старик вновь провел руками над костром. После обтер левую руку — от плеча до кончиков пальцев. Проделал то же самое с правой. Повернулся ко мне. Диковато осклабился, показав крепкие белые зубы:
— Иначе и быть не могло. Духи все больше проникают друг в друга.
— Какие духи? — напрягся я.
— Те, которые есть ты.
От этих слов мне стало слегка не по себе.
— Еще раз, дедуль, какие духи? — сдержанно спросил я.
— На что похож твой мир? — неожиданно поинтересовался Олеломенахоку.
— Какой мир? — Неосознанно я принял боевую стойку. — О чем ты?
— То место, откуда ты пришел, похоже на Теаоваи-Мете-Онеру — Мир Воды и Песка? Или Сагинею, как зовут ее белые люди?
У меня пересохло в горле.
— Откуда ты… — я кашлянул. — Откуда ты знаешь?
Старик вновь усмехнулся:
— Я великий мастер. Я чувствую тебя, как рыба чувствует море. Ты сделан из трех. Но один немного больше других. И он чужд этому месту.
— Объясни мне все, — хрипло распорядился я, чувствуя, как колотится сердце. — Немедленно!
Ловец духов уселся, скрестив ноги, будто собрался медитировать.
— Знаешь, как исцеляют лапувале — детей, что родились со слабым духом? Ловят душу в Моана-Полинуи. И запускают к духу лапувале, словно мелкую рыбку в сосуд с осьминогом. Дух лапувале пожирает безымянную душу. Напитывается ее силой. И становится большим и сильным. А больное дитя превращается в умного человека.
Мой ученик поймал дух в Великом Темном Океане. Поймал чужака извне. Но не смог связать с духом этого мальчика. Видимо, потому что внутри уже было два духа.
Хаванавана-Налу силен. Но пока недостаточно, что чувствовать подобное. Не сумев справиться, он в отчаянии воззвал к лима оке-акуа, существам иной природы, нежели мы. Обычно они не отзываются на зов ловцов духов. Но в этот раз они пришли. И совершили чудо, сплавив три духа в один, как кузнец сваривает три куска железа, чтобы сделать крепкий нож.
Я ощутил слабость в ногах.
— Какого хрена ты несешь?!
Старик промолчал.
— Если знаешь, что я не отсюда, верни меня домой!
Олеломенахоку с мерзкой ухмылкой качнул головой:
— У того, кем ты был, больше нет дома. Как и у всех безымянных духов.
— Слушай, ты…
— Безымянные духи, — не обращая внимания на мои слова, продолжал старик, — это мертвецы. Твое бывшее тело сгнило, его съели рыбы, растерзали звери или сожгло пламя.
— Я лежал в больнице! — воскликнул я. — Я был жив!
— Нет, — непреклонно заявил великий мастер. — В Моана-Полинуи попадают лишь ушедшие из круга живых… Кем бы ты ни был в своем мире, того человека больше нет. Тебе некуда возвращаться.
Я отступил, отрицательно качая головой:
— Этого не может быть!
— Так устроено сущее, — равнодушно промолвил Олеломенахоку. — И никакие отрицания не изменят порядка вещей.
Все еще мотая головой, я упал на колени. Состояние было близко к паническому.
Что мне делать? Если этот старикан не соврал, назад я никогда не вернусь. Я застрял здесь навсегда. А значит, меня ждет безумие…
— Слушай, как там тебя… Если не способен отправить меня назад, можешь достать тех, других? Чтобы остался только я?
Великий мастер бесстрастно изучал меня.
— Ты все еще не понимаешь, — обронил он, наконец. — Нет никаких других. То, что было тремя людьми, стало единым. И ни один ловец, ни один маг или демон не сумеет разделить твою душу на части.
То, что он говорил, не укладывалось в моем взбудораженном мозгу. Но, сделав усилие, я попытался размышлять.
— Если не можешь ты, то, вероятно, сумеют эти… что соединили.
Старик сплел пальцы рук.
— Я не знаю, — признал он. — Но, подозреваю, им тоже не справиться с подобным. Даже лучший кузнец не разорвет клинок на первозданные куски железа, из которых он был скован.
— Ты можешь спросить у этих… лима…
— Лима оке-акуа бесплотны и неуловимы. Они могущественнее прочих существ. Никто не может поймать их, увидеть или к чему-то принудить. Когда-то они разговаривали с людьми, но те времена давно минули. И я до сих пор не понимаю, почему они откликнулись на мольбы ученика. Такого не было веками.
— Отозвались раз, отзовутся еще, — я цеплялся за соломинку. — Позови их! Или я тебя заставлю!
— Ты можешь попробовать, — словами Солея ответил Олеломенахоку, усмехаясь. Затем поглядел вдаль. — Я не единожды взывал к ним, узнав о произошедшем. Но они молчат. Не знаю, помогли они с каким-то умыслом или ради забавы. Возможно, и сейчас они наблюдают за нами. Если возжелают — проявятся. Или нет. Мы можем только ждать.