— Да, — призналась она. — И сейчас больше за тебя.
Наклонившись, Эзерин поцеловал супругу в щеку.
— Если что, я сумею постоять за себя. Запри двери и открой только портье, когда он принесет еду. Не волнуйся, незабудка, мы справимся.
Напоследок погладив сына по голове, он покинул номер.
* * *
Узкие грязные улочки были плохо освещены, но Эзерин Ардисс шел с уверенностью местного жителя. Еще до отъезда из своей страны, он заучил схему городка и теперь глядел на ориентиры и считал повороты. Прямо по улице, потом налево, пройти памятник, направо, снова направо… Вскоре Ардисс вышел на небольшую площадь. Здесь играла музыка, возле окружавших площадь зданий беспорядочно располагались столы и стулья.
Эзерин прогулочным шагом прошелся мимо нескольких кафешек. Остановившись у самого непопулярного заведения, расположенного в наиболее темном углу площади, огляделся. Сел за столик у стены, сплошь покрытой длинными ветвистыми трещинами. Почти сразу к нему подошел официант — загорелый абориген в темных брюках и белой рубахе с закатанными рукавами.
— Чего желаете, хаку?
— Принесите мне вино из ореха ковау, — сказал Эзерин.
Испытующе взглянув на посетителя, официант поклонился и ушел.
Спустя минут пять Ардисс получил свой заказ. Кинув официанту мелкую монету, взял высокий теплый бокал и понюхал плескавшуюся внутри мутную жидкость. Поморщившись, поднес край бокала к губам, но пить не стал.
Некоторое время он сидел с бокалом в руке, разглядывая фланирующих по площади людей. По периметру открытого пространства горели разноцветные фонарики, но их света было недостаточно, чтобы разогнать сумерки. Поэтому уже в нескольких шагах лица прохожих рассмотреть не удавалось.
Откуда-то сбоку вынырнула грузная фигура. Мужчина, облаченный в светлый пиджак и такую же шляпу, нес в руке кружку с пивом. Когда он уселся возле столика Ардисса, стул под ним жалобно заскрипел.
— Вы зря не нозите шляпы, заэр, — незнакомец явно не был островитянином, но растягивал слова и произносил звук «с» так же, как туземцы. — Золнце здезь опазно.
— Вы правы, — Эзерин выглядел расслабленным, но при этом сосредоточенно смотрел на неожиданного собеседника. — По счастью, сейчас ночь.
— Ночью тоже бывает незпокойно.
— Надеюсь, духи островов защитят гостя от всевозможных бед.
— Ардиз? — понизив голос, уточнил незнакомец.
— А вы, должно быть, Солей?
— Зовите меня Алакаи. Принезли?
Вместо ответа Эзерин положил на краешек стола прямоугольный сверток. Алакаи тут же накрыл его своей шляпой. Подняв кружку, крикнул:
— Налей мне еще пива, лентяй!
К столику подскочил официант, неся в руках большую бутыль без этикетки. Зажурчала струя, кружка Алакаи наполнилась.
— И протри здол, у меня руки прилипают, — скомандовал толстяк, поднимая шляпу.
Официант тут же уронил на ее место салфетку, без особого усердия повозил по столешнице и ушел. Эзерин обратил внимание, что сверток исчез.
Некоторое время мужчины сидели молча. Алакаи пил пиво, Ардисс поставив бокал на стол, просто ждал.
Наконец, мимо них прошел официант, направляясь к посетителям, расположившимся в отдалении. Поймав взгляд Алакаи, он едва заметно кивнул.
Толстяк шумно допил пиво. Встал, поклонился Эзерину.
— Выходите на раззвете на берег реки возле гозтиницы. Не забудьте озтаток платы, — шепнул он, надел шляпу и исчез в темноте.
Ардисс посидел еще четверть часа, поднялся, неторопливо пересек площадь и отправился назад в «Тапалоа».
* * *
Небо на востоке едва осветилось, но семья Ардисс уже стояла на берегу. Раздался тихий плеск весел, и в глинистую отмель уткнулась длинная, узкая лодка. Один из трех гребцов спрыгнул в воду, достигавшую в этом месте щиколоток. Он подал руку, помогая матери Виктора забраться в неустойчивую посудину. Когда женщина уселась, потянулся к самому Виктору. Подросток, не обращая внимания на жест, стоял, глядя в одну точку под ногами.
— Я сам, — сказал туземцу Эзерин.
Подхватив сына, он ступил в воду, не обращая внимания на прохладную грязную жижу, тут же наполнившую туфли. Поставив Виктора на дно лодки, отец заботливо придерживал его, покуда другой гребец не усадил мальчика на лавку. Только после этого Эзерин забрался в лодку сам.
Всем телом навалившись на загнутый вверх форштевень, первый гребец столкнул посудину с отмели и в последний момент ловко запрыгнул внутрь. Безо всякой команды, три весла одновременно погрузились в воду, и лодка почти бесшумно заскользила по мутной темной глади.