* * *
Этот день оказался богатым на приключения. После странно завершившегося боя с Селией Лейхандер, я, волоча протазан, добрался до оружейной стойки. Оставив копье, пошел к себе. Переоделся. Уселся за стол, открыл тетрадь по законоведению. Некоторое время пытался вникнуть в записанные ранее особенности морского права. Зевнул и отодвинул конспект.
Учить уроки не хотелось. А больше заняться было нечем. Прочие ученики сейчас находились на занятиях по волшебству. Там их обучали владению Даром: применению в повседневной жизни и в бою — если умение подходило для такого. Еще были тренировки, во время которых посвящали в тонкости концентрации, позволявшей использовать Дар с большей эффективностью. Я побывал на парочке таких, познакомился с техникой дыхания и принципами сосредоточения на мысли и объекте. Это чем-то напоминало медитации из нашего мира. К моему огромному сожалению, полученные навыки не выявили мои способности.
В окружении учеников, творивших чудеса, я начал чувствовать себя ущербным. И в итоге попросил разрешения не посещать уроки магии, пока не раскроется мой Дар. Наставник отправил запрос директору и тот дал позволение. С тех пор я проводил эту часть учебного дня в своей комнате или прогуливаясь по бескрайнему школьному двору, местами напоминавшему парк. Вот и сейчас, решив, что засну, если останусь в помещении, решил пройтись.
К моменту моего выхода, во дворе уже начали появляться другие ученики. В основном, те, кто успел разделаться с заданиями наставников. Они расхаживали по аллеям, сидели на вычурных садовых скамьях и даже прямо на траве, беседовали, смеялись. Я шел между ними, подобно невидимке. Меня никто не окликал, не приветствовал, не втягивал в разговор. Нельзя сказать, что я был изгоем. Но между мной и остальными школьниками словно возвышалась стеклянная стена.
Такая ситуация сложилась вскоре после моего появления в «Стальных розах». Когда на первом уроке наставник представил меня ученикам пятой ступени, я ловил на себе любопытные взгляды. На перерыве между занятиями, некоторые подходили ко мне, знакомились, расспрашивали, откуда я приехал… Но уже на следующий день все как будто потеряли ко мне всякий интерес. Не то, чтобы меня бойкотировали или что-то типа того, нет. При встрече они вежливо здоровались, порой сообщали о чем-то, связанном с занятиями. Но никогда не приглашали в компании, не звали куда-нибудь. Пару раз, когда я подходил к увлеченным беседой одноклассникам, они либо умолкали, либо, как подобает юным аристократам, благовоспитанно интересовались, нужно ли мне что-то от них. Причем за внешней обходительностью скрывалась отстраненность или даже холодность: дворяне мастерски умеют демонстрировать такие почти неосязаемые нюансы в отношениях.
Поначалу я недоумевал, чем вызвано такое отчуждение. Поводов я, вроде, не давал, как-то отрицательно проявить себя не успел. Пораскинув мозгами, пришел к выводу, что их отношение вызвано моим провинциальным происхождением, тогда как подавляющее большинство учащихся «Стальных роз» — представители знатных столичных семей. Либо тем, что они учатся вместе уже пятый год, хорошо знают друг друга, у них давно сложились устойчивые группы, а тут внезапно появляется какой-то хрен с горы… Ну, или повлияли все причины сразу.
С одной стороны, меня не сильно трогал игнор чопорной аристократической школоты. С другой, это не делало мое пребывание в «Стальных розах» комфортным. Вдобавок, я ощущал недостаток общения. Дома я мог поговорить с Росальбой, Эзерином, Онрисом, Ивеллой, Касдором, Эйлером, кем-то из горожан, наконец. Здесь же моими собеседниками стали бы разве что наставники и надзиратели. Откровенно говоря, такая себе компания. И они явно не те люди, знакомство с которыми пригодится в будущем.
Я в задумчивости брел по мощеной брусчаткой дорожке, пока не оказался на маленькой круглой площади, где сходилось несколько аллей. В центре росло дерево, вокруг которого расположились скамейки. Все они были заняты, но возле одной собралось удивительно много учеников. Заинтересовавшись, я приблизился.
Причина оказалась банальной: на скамейке сидела Танирис Одджид, некоронованная королева школы.
Как и Селия, Танирис была ученицей шестой ступени. Насколько знаю, происходила она не из самого выдающегося рода, да и на занятиях, по слухам, особо не блистала. Но выглядела она… Грива темных волос, большие глаза кошачьего желто-зеленого цвета и фигура секс-бомбы. Даже я, со своим реальным возрастом и опытом другого мира, находился под впечатлением. А у местных парней буквально мозг выносило. Они стаями вились вокруг Танирис, стремясь привлечь ее внимание. У девицы, судя по всему, и так характер был не ахти, а многочисленные поклонники окончательно ее разбаловали. Наверно поэтому с ее смазливой мордашки не сходило капризное и высокомерное выражение. Хотя ее грудь…
Пока я стоял столбом, любуясь ее фигурой, Танирис, слушая какого-то высокого красавчика, без интереса скользила взглядом по окружающим ученикам. Неожиданно остановив взгляд на мне, повелительно произнесла:
— Эй ты, светловолосый! Сбегай, купи мне канноль!
И бросила монетку. Та, звякнув о камни, покатилась, а после упала набок в метре от моих ног.
Перестав разговаривать, все уставились на меня.
Глянув Танирис прямо в глаза, я шагнул вперед. Наклонившись, подобрал монету. Вокруг раздались смешки, во взглядах появилось пренебрежение. Не глядя по сторонам, я развернулся и зашагал к школьным воротам.
Излюбленная школьниками кондитерская «Аррьенас Фло» находилась в квартале от «Стальных роз». Оказавшись в светлом уютном помещении, пропахшем ванилью или чем-то похожим, я купил канноль — похожее на трубочку пирожное с нежной сливочной начинкой.
Когда я вернулся, неся сладость в тонком бумажном пакетике, все притихли: слышались лишь перешептывания. Танирис Одджид смотрела одновременно горделиво и презрительно, ее полные губы чуть изогнулись в самодовольной усмешке. Остановившись в паре метров от девушки, я громко объявил:
— Вот то, что ты просила.
И кинул пакет ей под ноги.
Танирис задохнулась, на ее скулах загорелись красные пятна. Она открыла рот, но от шока и гнева ничего не смогла сказать. Все вокруг застыли. Воцарилась мертвая тишина.
— Ладно, не благодари, — небрежно бросил я Одджид. — Еще чего понадобиться — обращайся. Если будут время и настроение, может, помогу.
Красотка побледнела. Ее немаленькая грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания. Я не отказал себе в удовольствии несколько мгновений полюбоваться этим зрелищем. Потом прощально взмахнув рукой, отвернулся.
И наткнулся на изучающий взгляд девушки с бледным лицом и фиолетовыми глазами — той самой, что встретил в первый день в школьной столовой. Мэльволия — кажется, так ее называли спутницы.
От воспоминаний меня отвлек голос сзади:
— Эй, невежа! Думаешь, тебе сойдет с рук такое отношение к даме?
Я повернулся. Передо мной, горя негодованием, стояли несколько высокородных поклонников Танирис. А говорил тот самый долговязый красавчик, с которым она болтала раньше.
Глянув на него, я почувствовал нарастающее раздражение. Я всегда презирал «золотую молодежь». Придурки с зашкаливающим ЧСВ, которым все достается по щелчку пальцев.
Кто-то скажет, что я просто завидую. Вовсе нет. Да, дома мне хотелось иметь больше возможностей, которые дают деньги. Для этого я и искал способы заработать. Но я не завидовал ублюдочным мажорам. Меня задевала несправедливость. Почему одним достается все, а другим — ничего? И ладно бы они просто пользовались тем, что у них есть только благодаря рождению в богатой семье. Но они же постоянно понтовались положением и ресурсами, полученными от родителей, как будто сами все заработали. Драные короли жизни.
И сейчас этот тип, — холеный, смазливый, с модной прической и сверкающими драгоценными перстнями на руке, — олицетворял для меня всю эту мажорную мразь. С трудом сдержавшись, чтобы не обложить его трехэтажным — роль Виктора Ардисса все же следовало отыгрывать, я с издевкой сказал: