— Приму к сведению, — отец дал официанту монету. Усмехнулся: — Если найду Хунапо — он будет твоим должником…
* * *
«Винный кувшин» мы отыскали не сразу. Это был небольшой грязный бар, в котором собирались, преимущественно, островитяне. Под подозрительными взорами завсегдатаев мы подошли к стойке. Оглядев ряд бутылок, Эзерин заказал какое-то вино. Пока бармен наливал, он, развернувшись, осмотрел помещение. После расплатился, в три глотка осушил стакан, кивнул бармену и направился к выходу.
На улице сказал:
— Сегодня его нет. Попробуем заглянуть завтра. — И добавил: — Ну и пойло…
* * *
— Смеркается, — сообщил я, посмотрев в окно. — Папа, нам не пора?
— Пожалуй, — отец аккуратно сложил газету, которую читал при свете масляного светильника.
Поднявшись, надел портупею, напоминавшую ту, что носят с наплечной кобурой. Только к этой крепились ножны с двумя кинжалами, висевшие рукоятями вниз. Сверху Эзерин накинул легкий светлый пиджак.
Я был одет примерно так же. Только кинжалов не было. Вместо них, я таскал купленную на острове резную трость с набалдашником в виде бронзовой рыбьей головы.
Мы начали с привычного уже обхода площади, которую я мысленно окрестил «фудкортом». Подобно другим отдыхающим, переходили из бара в бар, осматривались, заказывали выпивку, к которой не притрагивались. В одном месте перекусили обжареными на гриле моллюсками и непонятными, но очень вкусными овощами. Бросили несколько монет уличным музыкантам. Замкнули круг возле кафе, в котором сидели в самый первый раз. Нигде не обнаружив Солея или Хунапо, отправились в «Винный кувшин».
Заказав прежнего вина, отец, небрежно удерживая бокал, повернулся к зальчику, словно ища, где сесть. Вдруг его взгляд остановился на дальнем столике.
— Виктор, — тихо сказал Эзерин, — приготовься.
И он направился туда, где сидели трое островитян.
— Приветствую, Хунапо, — обратился отец к самому молодому — загорелому крепкому парню. — Нам нужно поговорить.
— Прозтите, хаку, — ответил тот, не поднимая головы. — Я ваз не знаю.
— Зато знаешь Солея. Мне необходимо с ним встретиться.
— Вы не злышали, хаку? — абориген говорил тихо, видимо, не желая привлекать внимание. — Я ваз не знаю. Идите звоей дорогой.
Лицо Эзерина стало жестче.
— Не трать наше время, Хунапо. Я вижу, что ты меня вспомнил. Мне срочно нужен Солей.
— Пурития ио, — расслабленно бросил собутыльникам Хунапо. — Вакатупато Алакаи.
Он начал медленно подниматься. Пошатнувшись, ухватился за край стола. Резким рывком перевернул его на отца. Запрыгнув на соседний столик, перескочил на следующий. Под ругань и вопли посетителей, добрался до выхода.
Пока он скакал, как лягушка по кочкам, один из его товарищей подобрал с пола упавшую бутылку. Ухватив за горлышко, ударил по затылку Эзерина, рванувшего в погоню. Я не разобрал, что сделал отец, но бутылка разлетелась, не причинив ему вреда.
— Не смей трогать папу, — прошипел я, тростью врезав аборигену по плечу.
Тот взвыл, рука повисла плетью.
— Всем сидеть! — крутанув трость, скомандовал я остальным.
Убедившись, что никто больше не пытается напасть, выбежал наружу вслед за Хунапо и Эзерином.
Расталкивая возмущавшихся людей, молодой островитянин несся по темной улице. Отец преследовал его, время от времени оглядываясь.
— Я рядом, отец! — крикнул я, чтобы его успокоить.
Услышав мой голос, Эзерин полностью сосредоточился на убегавшем.
Хунапо оказался быстрым и выносливым. Зайцем петляя по узким улочкам, он несколько раз почти сумел оторваться.
Погоня привела нас в тихий, совсем плохо освещенный район, где не было прохожих. Мы почти не видели Хунапо, но зато слышали звуки его шагов.
Подбежав к большому темному зданию, туземец заколотил в дверь. Когда она открылась, влетел в открывшийся проем. Попытался захлопнуть дверь, но ее заблокировал Эзерин. При моем появлении, беглец прекратил сопротивление. Противодействие исчезло, и мы с отцом ввалились внутрь. Сделав несколько шагов, остановились.
Перед нами открылось знакомое лобби гостиницы «Тапалоа». Только теперь помещение не пустовало: на нас угрюмо глядел десяток здоровых вооруженных островитян. Впереди, криво улыбаясь, стоял Хунапо.
— Зря ты, хаку, не позлушал меня. И зря вообще вернулзя на Кахолаве.
За нашими спинами с грохотом закрылась дверь. Раздался металлический щелчок замка.
Я оглянулся. Позади возникла еще пара аборигенов: видимо, они вошли вслед за нами.
— Сзади двое, — шепнул я отцу. — Похоже, нас заманили в засаду.
— Готов принять бой, сын? — тихо спросил Эзерин.
— Ты будешь мною гордиться, папа, — вырвалось у меня.
Уголки губ отца чуть приподнялись. Видя это, я с легким смущением добавил:
— Тех, что сзади, возьму на себя.
Эзерин кивнул. Сделав шаг вперед, промолвил:
— Мы не ищем драки. И у вас всех еще есть возможность уйти отсюда живыми. Только скажите, где Солей. У меня к нему важное дело.
— У тебя уже нет дел, хаку, — процедил Хунапо. Он указал на отца широким, чуть изогнутым ножом: — Патуа иа!
Вперед кинулся абориген с каким-то лютым жабоколом, похожим на помесь длинного штыка и пилы. Для устрашения выпучив глаза и кривя губы, он нанес секущий удар.
Словно налетев на препятствие, клинок жабокола застыл в десяти сантиметрах от шеи Эзерина. Одновременно с этим, лезвие кинжала, появившегося в руке отца, вонзилось в горло нападавшего.
Все еще неистово таращась — на сей раз удивленно, абориген, захлебываясь кровью, упал.
Ничего себе! — подумал я. Еще во время первого плавания, на мой вопрос, какой у него Дар, Эзерин с улыбкой ответил: «защита». Тогда я мало что понял. Зато теперь увидел, как она работает.
Пока я восхищался, отец неторопливо достал второй кинжал. Принял стойку, одинаково подходящую для защиты и нападения. Хладнокровно взглянул на помрачневшего Хунапо:
— Еще не поздно договориться.
— Вакаэке. Катоа! — отдал приказ островитянин.
Туземцы толпой бросились на нас.
Развернувшись к двоим позади, за которыми все время следил краем глаза, я тростью заблокировал удар ножа. Мгновением позже отбил в сторону плоскую дубинку, усаженную по краю острыми треугольными рыбьими зубами. Переместился. Бронзовый набалдашник рассек воздух и врезался в голое загорелое колено.
Вскрикнув, абориген с ножом повалился, ухватившись за размозженный сустав. Второй замахнулся дубиной. Ударить не смог: окованный бронзой нижний конец трости смял его трахею и тут же с размаху врезался в ухо.
Оттолкнув ногой валявшийся нож подальше от корчившегося от боли туземца, я повернулся к отцу.
Эзерин уже успел убить одного и ранить двоих. У меня на глазах он прикончил очередного островитянина, заставив остальных отступить. Хунапо заорал что-то, примером увлекая бойцов вперед.
Прежде чем поспешить на подмогу, я проанализировал действия Эзерина. Усмехнулся, ухватив особенности.
Техника отца сбивала противников с толку. Он не тратил время на блокировки вражеских атак, не закрывался, не уходил от ударов, и из-за этого казался легкой мишенью. Но всякий раз, когда торжествующий соперник пытался прикончить его, Эзерин колол или резал в ответ. И никогда не промахивался.
Впрочем, — озабоченно понял я, приметив струйки пота, сбегавшие по отцовскому лицу, — похоже, Дар защиты выматывает хозяина. И если бой продлится достаточно долго, Эзерин может и не выстоять.
Я поспешно присоединился к схватке, разя тростью направо и налево.
— Муту! — раздался повелительный голос за нашими с отцом спинами. — Кауа енаки а ратоу!
Обернувшись словно ужаленный, я увидел стоявшего в дверях высокого грузного мужчину в свободных светлых брюках и таком же пиджаке. В одной руке незнакомец держал шляпу, в другой — связку ключей.