— Идти за мной, — просипел дед.
Пожав плечами, я направился за ним.
— Помогать, — скомандовал рыбак, когда мы приблизились к одной из лодок.
Вместе мы столкнули ее в воду.
— Залезать, — вновь распорядился дед.
Язык чесался сказать, что это я плачу ему деньги, а не он мне. Сдержавшись, я запрыгнул в лодку. Дед залез следом, взялся на короткое весло с вытянутой овальной лопастью. Ловко работая им, направил суденышко в море.
* * *
Сперва мы плыли вдоль береговой линии. Потом повернули и начали отдаляться от острова. Вскоре лодку подхватило сильное течение: пирога поплыла быстрее, при этом рыбак почти не шуровал веслом.
Над морем поднялось солнце, окрасив воду в насыщенно-оранжевый цвет.
Через какое-то время вдали показался крохотный плоский островок. Старик вновь активно заработал веслом, правя к нему.
Когда лодка ткнулась острым носом в песок на берегу, он живо выскочил и наполовину затащил ее на сушу. После, ни слова не говоря, пошел вдоль воды, собирая скрученный, побелевший от солнца плавник.
Пока он бродил, я вылез, присел несколько раз, чтобы размять ноги.
Вернувшийся дед высыпал деревяшки на песок. Вынув из кармана маленький футляр, достал какие-то спутанные сухие волокна и линзу. Сфокусировав солнечный луч, подпалил растопку. Протянул к огню руки, точно пытаясь согреть.
— Дедуль, — позвал я, — мы, вроде к ловцу духов должны были плыть.
Старик повернул голову.
— Я знал, что однажды ты придешь, — произнес он без всякого акцента. — Но не подозревал, что это произойдет так скоро.
— Хотите сказать, вы и есть тот самый ловец? — Я с подозрением оглядывал рыбака. Из рассказа отца мне показалось, что Хаванавана-Налу должен быть значительно моложе. — Кстати, у вас островной говор пропал.
— Я великий мастер Олеломенахоку, — сообщил дед. Ухмыльнулся: — В молодости десять лет прожил в странах белых людей на другом континенте. Там и научился хорошо говорить по-вашему.
— Путешествовали? — с иронией спросил я.
— Учился, — серьезно ответил он. — Мои родичи готовились к войне с белыми захватчиками. И считали, что прежде нужно как следует узнать врага. Я был одним из тех, кого отправили это сделать. Но после меня позвал путь меа-хопу-ухане.
Дед вновь уставился в огонь, держа над ним руки с растопыренными пальцами. Потом провел ладонями по лицу, будто умываясь.
— Один из ваших провел ритуал, — начал я. — После чего я изменился. Первое время все было хорошо. Но затем стали появляться воспоминания. Чужие воспоминания. И головные боли.
Старик вновь провел руками над костром. После обтер левую руку — от плеча до кончиков пальцев. Проделал то же самое с правой. Повернулся ко мне. Диковато осклабился, показав крепкие белые зубы:
— Иначе и быть не могло. Духи все больше проникают друг в друга.
— Какие духи? — напрягся я.
— Те, которые есть ты.
От этих слов мне стало слегка не по себе.
— Еще раз, дедуль, какие духи? — сдержанно спросил я.
— На что похож твой мир? — неожиданно поинтересовался Олеломенахоку.
— Какой мир? — Неосознанно я принял боевую стойку. — О чем ты?
— То место, откуда ты пришел, похоже на Теаоваи-Мете-Онеру — Мир Воды и Песка? Или Сагинею, как зовут ее белые люди?
У меня пересохло в горле.
— Откуда ты… — я кашлянул. — Откуда ты знаешь?
Старик вновь усмехнулся:
— Я великий мастер. Я чувствую тебя, как рыба чувствует море. Ты сделан из трех. Но один немного больше других. И он чужд этому месту.
— Объясни мне все, — хрипло распорядился я, чувствуя, как колотится сердце. — Немедленно!
Ловец духов уселся, скрестив ноги, будто собрался медитировать.
— Знаешь, как исцеляют лапувале — детей, что родились со слабым духом? Ловят душу в Моана-Полинуи. И запускают к духу лапувале, словно мелкую рыбку в сосуд с осьминогом. Дух лапувале пожирает безымянную душу. Напитывается ее силой. И становится большим и сильным. А больное дитя превращается в умного человека.
Мой ученик поймал дух в Великом Темном Океане. Поймал чужака извне. Но не смог связать с духом этого мальчика. Видимо, потому что внутри уже было два духа.
Хаванавана-Налу силен. Но пока недостаточно, что чувствовать подобное. Не сумев справиться, он в отчаянии воззвал к лима оке-акуа, существам иной природы, нежели мы. Обычно они не отзываются на зов ловцов духов. Но в этот раз они пришли. И совершили чудо, сплавив три духа в один, как кузнец сваривает три куска железа, чтобы сделать крепкий нож.
Я ощутил слабость в ногах.
— Какого хрена ты несешь?!
Старик промолчал.
— Если знаешь, что я не отсюда, верни меня домой!
Олеломенахоку с мерзкой ухмылкой качнул головой:
— У того, кем ты был, больше нет дома. Как и у всех безымянных духов.
— Слушай, ты…
— Безымянные духи, — не обращая внимания на мои слова, продолжал старик, — это мертвецы. Твое бывшее тело сгнило, его съели рыбы, растерзали звери или сожгло пламя.
— Я лежал в больнице! — воскликнул я. — Я был жив!
— Нет, — непреклонно заявил великий мастер. — В Моана-Полинуи попадают лишь ушедшие из круга живых… Кем бы ты ни был в своем мире, того человека больше нет. Тебе некуда возвращаться.
Я отступил, отрицательно качая головой:
— Этого не может быть!
— Так устроено сущее, — равнодушно промолвил Олеломенахоку. — И никакие отрицания не изменят порядка вещей.
Все еще мотая головой, я упал на колени. Состояние было близко к паническому.
Что мне делать? Если этот старикан не соврал, назад я никогда не вернусь. Я застрял здесь навсегда. А значит, меня ждет безумие…
— Слушай, как там тебя… Если не способен отправить меня назад, можешь достать тех, других? Чтобы остался только я?
Великий мастер бесстрастно изучал меня.
— Ты все еще не понимаешь, — обронил он, наконец. — Нет никаких других. То, что было тремя людьми, стало единым. И ни один ловец, ни один маг или демон не сумеет разделить твою душу на части.
То, что он говорил, не укладывалось в моем взбудораженном мозгу. Но, сделав усилие, я попытался размышлять.
— Если не можешь ты, то, вероятно, сумеют эти… что соединили.
Старик сплел пальцы рук.
— Я не знаю, — признал он. — Но, подозреваю, им тоже не справиться с подобным. Даже лучший кузнец не разорвет клинок на первозданные куски железа, из которых он был скован.
— Ты можешь спросить у этих… лима…
— Лима оке-акуа бесплотны и неуловимы. Они могущественнее прочих существ. Никто не может поймать их, увидеть или к чему-то принудить. Когда-то они разговаривали с людьми, но те времена давно минули. И я до сих пор не понимаю, почему они откликнулись на мольбы ученика. Такого не было веками.
— Отозвались раз, отзовутся еще, — я цеплялся за соломинку. — Позови их! Или я тебя заставлю!
— Ты можешь попробовать, — словами Солея ответил Олеломенахоку, усмехаясь. Затем поглядел вдаль. — Я не единожды взывал к ним, узнав о произошедшем. Но они молчат. Не знаю, помогли они с каким-то умыслом или ради забавы. Возможно, и сейчас они наблюдают за нами. Если возжелают — проявятся. Или нет. Мы можем только ждать.
— Я не могу ждать, старик. Я в любой момент могу сойти с ума!
— Почему ты так думаешь? — казалось, великий мастер удивлен.
— Потому что меня одолевают видения! И не просто образы, а чувства, физические ощущения! Это происходит все чаще…
Ловец духов задумался.
— Прежде никто из меа-хопу-ухане не сталкивался с подобным, — медленно вымолвил он. — Могу лишь предположить, что даже лима оке-акуа неспособны сразу и полностью смешать разные души. Вероятно, потому я чувствую части каждой. Они слиты неразрывно, но еще не проникли друг в друга полностью.
— Не понимаю…
— Представь гончара, что взял три куска глины: белой, красной и бурой. Он слепил их в ком и бросил на дно корыта. Теперь это один кусок, но видно части, из которых он сделан. После гончар будет мять глину, покуда она не станет одноцветной. То же происходит и с тобой. Только в отличие от мертвой глины, которая неподвижна без руки ремесленника, духи живые и неторопливо прорастают друг в друга… Любопытно, что произойдет, когда этот процесс завершится?