Я бросился к нему, пытаясь привести его в чувство. Пульс не прослеживался — нападавший был уже трупом. Единственным ударом я сломал этому придурку шею… Большие белесые глаза с редкими ресницами и многочисленными прожилками капилляров удивленно, но уже безжизненно таращились на равнодушный месяц.
Положение было критическим. Быстро взглянув в приоткрытую дверь и в коротком коридорчике никого не заметив, я захлопнул ее, оттянул грузное тело в насаждение декоративных кустов, растущих тут же, спешно вытер обувь о траву и поспешно вышел на все еще безлюдную стоянку, плотно прикрыв за собой калитку.
Передо мной стояла небольшая дилемма: что делать. Скрыться к себе в гостиницу? Но, возможно, Тинки меня будет здесь ждать и маячить у ресторана со своим «Ягуаром», а с минуту на минуту обнаружат тело. Или поехать со своими свидетелями моего существования, как ни в чем не бывало?
В этот момент за углом, у центрального входа в ресторан хлопнула дверь, послышалась какая-то возня и нечленораздельные крики — кажется, шла драка. Завизжала женщина. Не долго думая, я шагнул к «Ягуару», открыл дверцу и ввалился в салон.
— Трогай, — безапелляционно заявил я шоферу, уже принявшемуся дремать.
— Что там происходит? — пробормотала сквозь сон Тинки.
— Какие-то хулиганы устроили потасовку в ресторане. Вовремя мы ушли. Ну же, поехали… — я украдкой стер кровь со ссадины на лбу.
Сердце у меня дико стучало, молотом пульсируя в висках. Часы на моей ноющей руке были просто-напросто расплющены, стекло высыпалось, кнопочки встроенного калькулятора повылетали, и виднелась электронная начинка. Факт этой порчи огорчил меня почему-то больше всего. Я осторожно снял их и положил во внутренний карман пиджака.
Ганс тем временем завел машину, и мы резко рванули с места. Тинки заворчала и приняла на мягком сиденье почти вертикальное положение.
— Х…хочешь выпить? Ехать еще долго… — она пошарила в ногах и достала оттуда уже початую бутылку бурбона. Затем, хихикнув, взболтала ее и изрядно отхлебнула, громко икнув.
Обычно после мокрухи я чувствую себя достаточно спокойно, но на днях предстояла ответственная операция… И эти часы… Именно часы…
— Давай! — я схватил бутылку и стал жадно лакать.
Остальное я уже не помнил.
ГЛАВА 3
Похмелье было ужасным. В голове шумело, тело ломило, а в горле першило. Кроме этого, здорово саднило лоб, и, представьте себе, горело в паху. Память наотрез отказывала повиноваться. Я с неимоверным трудом продрал глаза и сразу же закрыл их обратно — до того яркий свет разливался вокруг. Комнату я еще пока не рассмотрел.
Пошарив вокруг себя, установил, что лежу на мягкой широкой постели со множеством маленьких подушечек, рядом никого нет, зато отлично чувствовался запах женщины. Надеюсь, красивой… Под собой я обнаружил некий мягкий матерчатый предмет, который на поверку оказался белым шелковым лифчиком. Что ж, это уже лучше. А где же его обладательница? Впрочем, это был для меня сейчас чисто риторический вопрос — никакого желания и в помине не было.
Полежав еще так с минуту и пытаясь прислушаться к посторонним звукам (а не было слышно абсолютно ничего), я, наконец, открыл глаза и, приподнявшись, с удивлением огляделся вокруг. Женская спальня потрясала своим богатством и убранством. Одна только кровать с трельяжем стоила не менее двадцати штук баксов — красное дерево, золотая отделка и тому подобное. Во всем чувствовалась определенная аристократичность, скорее, даже, царственность, и безо всякого жеманства. Богатейшие персидские ковры, золотые канделябры, тяжеленная штора на большем запотевшем окне… (Ага, недостаток! А ну-ка, выпороть эту горничную, да голышом…).
По всей комнате валялись бархатные подушечки, пестрые, тяжелые на вид шкатулки и детали моего гардероба. Сейчас я был в одних только трусах, причем сильно разорванных на левом бедре. Хотелось бы припомнить детали вечеринки!
Я с кряхтеньем сполз с кровати и обнаружил стоящую на полу недопитую бутылку с бренди. О, живительная влага! Забулькав, спиртное устремилось по моему пищеводу, обжигая все на своем пути, но внося некоторую ясность в мое сознание. Стало сразу легче жить. Я поставил бренди на трельяж и скептически оглядел свою физиономию в зеркале. На лбу красовалась здоровенная шишка с кровоподтеком. Тут я вспомнил про часы. М-да, угораздило…