Выбрать главу

— О, мы очень древний род… По-моему, он дальний родственник самому Рыжему Эрику…

«А Полу Маккартни он, случайно, не сводный брат?» — хотел съязвить я, но сдержался.

— И чем же он занимается?

— Вообще-то, я никогда не вникала во все эти биржи, ставки и бартеры. Кажется, это связано с металлопрокатом. Или с банками?.. Не помню, не хочу врать. Да ты ешь, не стесняйся… Что будешь пить?

Аппетита никакого не было, завтрак прошел довольно тоскливо и практически в полном молчании. Лакей и вовсе казался приведением, все понимая с полуслова и ни разу не звякнув тарелкой или стаканом. Вышколен великолепно.

После окончания трапезы Тинки предложила осмотреть замок.

— У нас есть прекрасная оружейная комната, — проворковала она, — там столько всякого смертоубийственного железа!

Оружие — это хорошо, решил я. Может, там я найду какой-нибудь ключ ко всей этой истории? Что-то явно здесь не так!

Мы поднялись этажом выше и оказались перед небольшой, обитой металлическими полосами дверью с широким засовом. У меня жутко засосало под ложечкой, и я понял, что дело мое труба, если сам немедля не изменю ход событий.

— Стой! — я схватил Тинки за рукав, уже возившуюся с кодовым замком. Голос у меня неприятно дрожал.

— Что случилось? — она удивленно обернулась. — Успокойся, дорогой, все будет нормально!

Что-то в ее взгляде, обращенном мне за спину, было не так. Я резко обернулся, но было уже поздно. Огромный кулак, посланный мне в челюсть вчерашним шофером, невесть как очутившимся сзади, отправил меня в небытие.

Очнулся я из-за того, что кто-то облил меня ледяной водой. Скрипя зубами, я попытался встать. Перед глазами плыли цветные пятна, а в голове, мешая сосредоточиться, кружились и с треском лопались большие масляные пузыри. Я оказался лежащим на холодном бетонном полу, весь перепачканный пылью, но, по крайней мере, в своей одежде. А вот, помню, в Сирии… Да, ладно, не до подобных воспоминаний сейчас.

Полумрак, тишина… Кое-как я принял сидячее положение и огляделся. Мое жалкое Величество оказалось в небольшой бетонной нише, закрытой решеткой. Обезьянник. За решеткой виднелось помещение побольше с небольшой массивной дверкой. Жалкий свет изливался пыльной лампочкой, торчащей прямо из бетонного потолка. По середине стоял журнальный столик, на котором находился кольт сорок пятого калибра и полупустой графин с водой, а рядом возвышался и грозно смотрел на меня… смотрел… Я поморгал, чтобы видение пропало, но тщетно.

Это был священник. Самый настоящий. Высокий, пузатый, в черной рясе, с солидным серебряным крестом на шее и длинной курчавой бородой ассирийского типа. У него даже пальцы-сосиски на руках заросли волосами — настоящая обезьяна! Круглые черные глаза пытливо осматривали меня из-под кустистых бровей, а нос-картошка, весь покрытый лопнувшими капиллярами выдавал большого любителя поддать (вероятно, приходского кагорчику). Он злорадно ухмылялся и нетерпеливо потирал руки.

— Ну, что, голубчик, очухался? — участливо, даже ласково произнес он рокочущим басом. — А я уж думал, совсем коньки отбросил. Кабан немного… перестарался. Это у него бывает, не стоит обижаться. Ты ведь будешь хорошим мальчиком? Мне не хотелось бы звать его, а то он очень уж просился… к тебе. Быть может, это любовь, а?

Поп, если этот тип и имел отношение к церкви, расплылся в не совсем хорошей улыбке. Мне захотелось плюнуть ему в рожу, но рот пересох, будто я неделю ошивался в Пустыне Смерти. Наконец, удалось, цепляясь за прутья, встать на ноги. В голове шумело. Накачали меня наркотиками?

— Итак, — голос толстяка стал деловым и суровым. — Прежде всего, сэр, не соблаговолите ли сообщить мне свое имя и цель прибытия в наш тихий, богобоязненный городок? Я, надеюсь, язык Ваш еще повинуется вашему рассудку? Ибо Кабан…

Я с трудом прочистил горло, смачно сморкнулся на «его» территорию и прохрипел:

— А не пошел бы ты, дядя, куда подальше!

Лицо его передернулось. И тут поехало!.. Давно я не слышал такой тарабарщины.

— Велики грехи наши, и нет прощения Господа нашего за неправедные дела, за кои грядет расплата великая, ибо нет места, где скрыться можно было бы от Суда праведного, от руки карающей, от огня небесного. Ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано, сын мой, в тот час, когда слуга Божий вершит Суд вознамерится над детьми Дьяволовыми, сюда явившимися из геенны огненной! Свет прийдет в мир; но люди более любят тьму, нежели свет, потому что дела их и помыслы злы. Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы.