— Пожа-алуйста, мэм!
Он подозревал, что она оценивает свою новую реальность: то, что он будет знать, действительно ли она пыталась устроить для его аудиенцию; что она не сможет просто сказать ему, что спрашивала, но кто-то уровнем выше всё запретил. Наконец, она кивнула.
— Я посмотрю, что можно сделать.
Сет Джеррисон интересовался кодами с тех самых пор, как наткнулся на классическую книгу Герберта Зима «Коды и тайное письмо» в школьной библиотеке, когда ему было десять. Зим описал множество способов сокрытия письменной коммуникации: всё от языковых уловок типа поросячьей латыни или оппиша[21]до способов приготовления невидимых чернил из лимонного сока. Он также продемонстрировал массу систем подстановочного шифрования; метод шифрования с помощью крестиков-ноликов долгое время был у Сета любимым.
Вскоре после прочтения книги Сет изобрёл собственную систему шифрования, которую назвал «код 13».Он пользовался ею чтобы обмениваться со своим другом Дунканом Эллерсли секретными сообщениями о Бренде Джексон, которую оба считали самой красивой девочкой в классе. Одно из сообщений, которое он помнил, как составлял, выглядело так:
3-6-4
ELBHA DROQB WGBEB XXBLX NDHUI Y!
Зим рекомендовал объединять буквы в группы по пять, иначе длина слова может дать намёк на его значение; он также предлагал использовать только заглавные буквы, чтобы труднее было обнаружить имена собственные.
Ключом для «кода 13» являлись любые три числа, в сумме дающие 13; их помещали в начало сообщения. Получатель должен будет выписать буквы алфавита в три парные колонки, длина которых соответствует этим трём числам. Для ключа 3-6-4 получатель должен составить шифровальную таблицу такого вида:
И потом он воспользуется этой таблицей, чтобы заменить соответствующие буквы и получить исходный текст сообщения. Таким образом:
ELBHA DROQB WGBEB XXBLX NDHUI Y!
превращается в:
BREND ALIKE SMEBE TTERT HANYO U!
Или, после корректировки пробелов и исправления регистра:
Brenda likes me better than you![22]
Ха! Отличное «Выкуси!», доставленное в закодированном виде. Сет обожал посылать записки, которые только они с Дунканом могли прочесть.
Но это было тогда. Теперь нет ни секретности, ни секретов. Он не может зашифровать свои мысли и…
Ну, да, предполагается, что они и так в некотором роде зашифрованы — он слышал, как Сингх говорил об этом. Хранятся только обрывки и кусочки. Фактически, это было похоже на «код 13» — даже после декодирования сообщения получатель должен переформатировать его, добавив к нему свои соображения по поводу того, где должны стоять пробелы и сделать все буквы строчными кроме тех, что по смыслу должны остаться заглавными. Что бы ни вспоминал тот, кто читает его память, это будет отфильтровано через его или её жизненный опыт, в результате чего получится не вполне то же самое, что вспомнил бы сам Сет — но это будет достаточно близко, чтобы нанести вред.
И вред немалый. Тот, кто получит доступ к его памяти, узнает, на какие законы он собирается наложить вето, какие предвыборные обещания он собирается нарушить, что он на самом деле думает о спикере Палаты представителей.
И всё же все это, так или иначе, мелочи. Однако если слишком рано распространятся новости об Операции «Встречный удар», то будут огромные потери с американской стороны. Он немного повернул голову — это оказалось больно — и выглянул в большое окно. У окна сидела постоянно присутствующая при нём медсестра, а за ней сквозь стекло, сейчас, как ему сказали, усиленное пуленепробиваемым слоем, он увидел столб серого дыма. Этот дым содержал пепел его одежды, его книг, всех вещей его жены и бесценных реликвий американской истории: стола «Резолют», столетних картин маслом, обстановки спальни Линкольна и многого другого.
Он не был чудовищем; никто из тех, кто готовил «Встречный удар», им не был. Они были просто людьми — мужьями и жёнами, отцами и матерями, сыновьями и дочерями — у которых лопнуло терпение. Даже до сегодняшних терактов.
Он вспомнил анекдот, ходивший по интернету осенью 2001 года: «В чём разница между Осамой бен Ладеном и Санта Клаусом?» И ответ, который казался таким смешным тогда, когда люди бесконечно пересылали этот анекдот друг другу: «К Рождеству Санта Клаус по-прежнему будет здесь».
Но Бен Ладен прожил ещё целый десяток лет. Как показали сегодняшние события, легче всадить пулю в президента Соединённых Штатов, чем ликвидировать религиозного фанатика, особенно если у него могущественные друзья.
Сет двадцать лет преподавал историю. США имели шанс — короткое окно возможности, в течение которого они могли нанести превентивный удар по Советскому Союзу, стерев его с карты мира. Правительству тех времён — администрации Джона Кеннеди, а затем Джонсона — не хватило духу. И вместо этого США десятилетиями жили в страхе перед первым ударом Советов и тратили триллионы — триллионы! — на гонку вооружений.
И сейчас то же самое.
Сан Франциско.
Филадельфия.
Чикаго.
И теперь Вашингтон.
Вся страна — вся планета — живёт в страхе.
Он смотрел, как дым поднимается и клубится.
Глава 18
Сьюзан завершила ещё одно интервью, поговорив с Дорой Хеннесси, женщиной, которая оказалась в больнице, чтобы отдать своему отцу почку. Сью посетила уборную, потом зашла в лабораторию Сингха, где он проводил свои интервью. Кряжистый белый мужчина как раз выходил, когда она туда пришла.
— Есть мысли о том, как разорвать эту связь? — спросила она Сингха.
— Я даже не знаю, что её вызвало, — ответил канадец. — Ну, то есть, память — она ведь химическая. Она основана на молекулах, перебрасываемых через синаптическую щель от одного нейрона к другому. Как память может преодолевать расстояния в несколько метров — это выше моего понимания. — Он покачал головой. — Именно поэтому большинство людей с научной подготовкой считают телепатию надувательством: ваш мозг не испускает ничего такого, что могло бы быть считано на расстоянии.
— А как же мозговые волны? — спросила Сьюзан, присев на стул для подопытного рядом с суставчатой штангой с укреплённой на ней геодезической сферой.
— Не существует никаких мозговых волн в том смысле, что вы думаете, — ответил Сингх. — Мозг не излучает электромагнитных сигналов так, как это делает Wi-Fi раутер или радиостанция. И даже если бы излучал, сигнал был бы слаб, и ещё более ослабевал бы, как и все сигналы, на расстоянии — обычно согласно закону обратных квадратов. На втрое большем расстоянии интенсивность сигнала падала бы в девять раз. Вы бы и не заметили, как любой такой сигнал потерялся бы в фоновом шуме всех других сигналов.
— Тогда что регистрирует ЭЭГ, если не мозговые волны?
— Ну, она действительно регистрирует мозговые волны — но, как я сказал, этот термин наводит на неверные идеи. Видите ли, мозг содержит миллиарды нейронов. Когда один нейрон получает сигнал от соседа, он может ответить, испустив ионы — то есть заряженные атомы, верно?
Сьюзан кивнула.
Сингх продолжал.
— Ионы с одноимёнными зарядами отталкиваются, и когда группа соседних нейронов испускает группу одноимённо заряженных ионов, они все расталкивают друг друга в стороны, создавая физическую волну в материале мозга, имеющем консистенцию пудинга. ЭЭГ измеряет эти самые волны в момент, когда они ударяются о череп.
— Ох.
— Так что, как видите, нет способа читать мозговые волны через большой пространственный промежуток.
— Вашу мать звали Гурни́т, а отца Манви́р.
Сингх склонил голову.
— Признаю, что у меня нет объяснения тому, что вы это знаете.
— То есть, я сейчас… где-то в шести футах от вас?
— Около двух метров, да.
— И этот закон квадратных обратов, что вы упоминали…
— Обратных квадратов.
— Если я пойду на дальний край здания, сигнал должен ослабнуть практически до нуля, верно?
21
Языковые игры, в которой английские слова искажаются по определённым правилам, что делает их непонятными для непосвящённых. Непосредственного отношения к латыни не имеют.