Все считали, что это делало их странными.
Я впервые осознал, насколько видящий передо мной на самом деле могущественен. Будучи одним из очень немногих видящих, отчитывавшихся напрямую Галейту, Териан по иерархии сети находился буквально в сотнях световых лет от меня.
Даже среди горстки элиты во внутреннем кругу Галейта Териан занимал иное место по сравнению с теми, чьи имена произносились шёпотом. Один лишь Териан не имел прямой связи с каким-либо подразделением властей по Защите Людей.
Вместо этого он действовал под различными псевдонимами и переключался между ними.
Слухи также относили его к частному сектору, в том числе к верхушке «Чёрной Стрелы» и нескольким человеческим правительствам.
После ухода Дигойза никто не занимал положение, сравнимое с Терианом.
Ну, никто из тех, чьи имена я слышал.
Варлан тоже отвечал перед Терианом.
Во всяком случае, предположительно.
— Вы опоздали, — сказал Териан.
Он поднял бутылку, которую я не заметил своим физическим зрением у его левого бедра, прислонявшегося к деревянному косяку.
Я нахмурился, глянув на других членов своего юнита.
Он пьян? Уже? Сейчас ещё нет десяти утра.
Остальные члены моего юнита тоже оглядывались по сторонам, но никто не осмеливался заговорить или даже передать что-то взглядом или выражением лица.
Все, включая и меня, через секунду снова посмотрели на Териана.
Поднеся бутылку к своему идеально очерченному рту, Териан сделал глоток красновато-коричневой жидкости, обнажив при этом горло. Он пил жидкость как воду или, может, как тёплый чай, хотя я сомневался, что это вода или чай.
Он реально пьян.
Он должен быть пьяным, чтобы вот так пить алкоголь перед нами.
Возможно, он пьян ещё с прошлой ночи?
Я наблюдал, как он сделал ещё один большой глоток из квадратной бутылки, и осознал, что меня это скорее забавляет, нежели шокирует. Ещё одна дрожь боли разделения бегло скользнула по моему свету, пока я наблюдал за движениями этого длинного горла… и особенно когда я заметил обнажённую грудь видящего под распахнутой курткой.
Глядя на него, я осознал, что непрофессиональное поведение всё меньше и меньше заботит меня.
Мышцы его груди двигались слаженно с рукой, всё тело было загорелым и поджарым, но не слишком крупным.
Мне надо контролировать свои реакции на этого мужчину.
Я не мог рисковать и раздражать его… или хуже того, злить, если моё внимание сочтут за проявление неуважения.
Но если судить реалистично, брат Териан, должно быть, привык вызывать такие реакции.
Что-то в том, как он двигался, и в его свете…
Я пытался подобрать слова, но ничего не пришло.
Чувственность.
Это явное и весьма специфическое проявление чувственности, но при этом это сложно описать; ощущение, будто видящий постоянно балансировал на самой грани потери последних крупиц самоконтроля.
Возможно, это от алкоголя, но я сомневался.
Что-то в отсутствии самоконтроля, смешивающемся с чувственностью и тем наэлектризованным живым светом, создавало некую заряженную и непредсказуемую похотливость, и я вынужден был признать, что это чертовски сексуально.
Реально чертовски сексуально.
Чем больше я пытался дать этому определение, тем хуже становилась моя боль разделения, и тем больше я смотрел на мужское тело под одеждой, которая была ему велика, и смутно гадал, есть ли у него любовник.
Мне надо покончить с этим дерьмом, и побыстрее.
Мы меньше чем через минуту окажемся в конструкции этого видящего.
И ни за что видящий такого высокого уровня не пропустит мои пристальные взгляды и волнение разделения.
Я уже подумал, что, возможно, стоит воспользоваться шлюхами работного лагеря перед тем, как приступать к делам… разобраться со своими лишениями, проведя несколько часов в загоне, если у нас будет время перед вылазкой.
Это хотя бы прояснит мои мысли.
Я подметил, что видящий с рыжевато-каштановыми волосами носил ту же армейскую униформу, что я видел у местной милиции в Манаусе, а также по телевизору, в номере отеля Сан-Паулу. Я видел звёздочки генерала на мускулистых плечах видящего, а также соответствующее количество полосок на груди. Я гадал, кого убил Териан, чтобы заполучить такое.
Полагаю, это не имело значения.
В любом случае, он носил форменную куртку распахнутой, без рубашки внизу; светло-коричневые брюки низко висели на бёдрах, показывая немало загорелого живота.