Они уже ухитрились вытащить нужных пленников живыми, провести через меры безопасности на внешнем периметре лагеря… а это непросто в таком крупном и тщательно охраняемом учреждении.
Раз они провернули такое, не потеряв ни одного видящего и не спалившись на распознавании лиц, не поджарив освобождаемых пленников на сетке периметра и не будучи подстреленными охранниками… они наверняка проворачивали подобное и раньше.
Так что не совсем новички.
Обычно в таких случаях мы имели дело с новичками: членами семей, супругами, девушками, парнями… видящими, которые не рассуждали ясно из-за световой связи с тем, кто оказался в лагере.
Начальство в таких случаях обычно действовало мягко.
Они всё равно посылали предельно ясное предупреждение, но тут не было ничего личного.
Видящие и в лучшие времена бывали эмоционально нестабильными. А когда в деле замешаны сильные световые связи, когда упомянутый видящий считал, что его близкому может грозить реальная физическая опасность, то он практически слетал с катушек.
Оперативники Организации это понимали. И даже сочувствовали.
Но да, они всё равно не могли допускать такое поведение.
Но профессиональное нападение на лагерь — это другая история.
Тот факт, что они уже проскочили вторичные Барьерные конструкции и не понесли жертв, говорил нам, что всё может принять интересный оборот.
Уже делались ставки на соотношение убитых и пойманных в плен, а также на длительность работ по обнаружению и захвату. Одно из предположений прогнозировало нам операцию минимум на шесть дней, так что я знал, что некоторые люди из моего юнита были впечатлены Барьерными сигнатурами из предварительных отчётов не меньше, чем я.
Но я чертовски надеялся, что парень, сделавший такую ставку, не выиграет пари.
Шесть дней в этой влажной, кишащей насекомыми и змеями трясине будут отстойными… даже если придётся охотиться на интересные мишени с не самыми посредственными навыками.
Я поставил свои деньги максимум на три дня и надеялся, что это не принятие желаемого за действительное.
Тот факт, что эти придурки рискнули получить пожизненное заключение в работном лагере из-за такого небольшого количества видящих, говорил мне, что нападение всё равно осуществлялось по личным мотивам.
Это не могла быть террористическая атака одной из группировок, выступавших за или против людей.
Эти придурки раздували шумиху вокруг своих атак.
Они определённо освободили бы больше двух мишеней.
И как минимум одна из мишеней должна была быть кем-то — в смысле кем-то, имеющим значение для группы или политики в целом. Судя по информации от начальства, в данном лагере не размещалось никого, кто имел бы политическую значимость, по крайней мере, в данный момент. Женщина-видящая, пропавшая из их рядов, была никем.
Аполитичная, если верить её досье.
Она даже не имела ранга разведчика.
Пропавший мужчина считался её супругом или каким-то близким членом семьи.
В его досье тоже толком ничего не было.
В его файле имелись вычерненные участки, особенно на рубеже веков, и это делало его статус более двойственным. Такие правки обычно намекали на некое прошлое, так что формально он мог представлять интерес… но даже если он когда-то был шпионом или солдатом, то уже десятки лет не работал в этой сфере.
Я всё равно ставил на личные мотивы.
Кто-то, кому эти двое небезразличны, должно быть, нанял команду бывших военных или частных охранников на Ринаке или другом канале чёрного рынка.
Кем бы ни был этот сторонний контакт, он знал достаточно, чтобы платить бартером или валютой чёрного рынка, потому что Организация пока не отыскала денежный след. В половине случаев такие освобождения оставляли огромный след и потому вычислялись за месяцы до самой попытки освобождения.
Короче говоря, пока мы летели на вертолёте из Манауса в лагерь, мы всё ещё мало что знали.
Я невидящим взглядом смотрел на джунгли, пока мы летели над этим густым океаном зелени, и думал, что это всё-таки окажется довольно рутинной операцией.
В какой-то момент Варлан, мой командир, послал мне сигнал.
Я перевёл взгляд и посмотрел в эти глаза с фиолетовым отливом.
Мы с Варланом хорошо ладили.
Но если честно, старший видящий заставлял меня нервничать.
И пусть верно то, что подчинённый должен испытывать некое благоговение перед своим командиром… в отличие от других офицеров, под которыми я работал, Варлан имел ранг, поистине заслуживающий этого благоговения.