Это до сих пор случалось с некоторыми старшими видящими, особенно с теми, что жили по Кодексу, в глуши, далеко от значимых человеческих поселений. Но она же жила в Калифорнии, чёрт подери… а не где-нибудь посреди Восточного Китая. Более того, она была совершенно неизвестна Секретариату.
Это означало, что она пряталась больше сотни лет, каким-то образом всё это время избегая властей, действующих по Акту Защиты Людей.
Само собой, одни лишь эти факты уже кое-что говорили об её способностях.
Но беременность до сих пор озадачивала меня.
Женщины-видящие теряли доступ к своим способностям после нескольких месяцев беременности. Слепота длилась до момента родов, иногда до шестнадцати месяцев после зачатия, так что было логично, что Зачистка поймала её в этот период; для женщин-видящих это было чрезвычайно уязвимое время.
С другой стороны, у неё имелся супруг.
Супруги, бойфренды, родители и другие члены семей обычно забирали беременных в укрытие. Они также защищали их со свирепостью, которая граничила с психозом.
Эта женщина-видящая успешно скрывалась от властей больше ста лет, а потом высунулась, будучи беременной, но имея связанного супруга… в этом не было вообще никакого смысла.
И это ещё не затрагивало вопрос, почему Зачистка её не отпустила.
Организация практически полностью управляла отрядами Зачистки.
Галейт, глава Организации, имел довольно старомодные взгляды на тему беременности. Он также хотел соблюдать условия перемирия с видящими Старого Света, особенно в том, что касалось более щепетильных аспектов жизни видящих.
Во главе этого списка стояло всё, что связано с беременностью или детьми-видящими.
— Есть мысли об отце? — наконец, спросил я у Варлана. — Я что-то пропустил там?
Варлан лишь улыбнулся.
И снова я почувствовал, что на десять шагов отстаю от старшего видящего.
Но я понимал — теперь он хотя бы думал, что я задаю верные вопросы.
Глава 3. Ты похож на него, знаешь ли
Работный лагерь Гуорум
Ближайший город: Манаус, Бразилия
27 ноября 1978 года
Мы приземлились на посадочную площадку «Чёрной Стрелы» ровно в девять часов, прямо возле главного периметра работного лагеря под названием «Гуорум».
Посмотрев на ржавую вывеску из шлифованного металла, я вспомнил, что Гуорум — это мифическая птица, некое подобие орла в пантеоне видящих.
Гуорум был одним из старых.
Насколько я помнил, он часто изображался как тёмная сила или, как минимум, как тот, что колебался между тьмой и светом — своеобразный дух-трикстер, игравший по обе стороны забора и подталкивавший историю вперёд в роли агента хаоса.
Я гадал, кто назвал это место в его честь и зачем.
Как только мой юнит покинул воздушное судно, пилот немедленно поднял вертолёт обратно в воздух. И пилот, и вертолёт принадлежали мультимиллиардной оборонной корпорации и подрядчику, «Чёрной Стреле» — эта компания строила и обслуживала работные лагеря для Мирового Суда.
Закон требовал, чтобы вертолёт покинул окрестности лагеря.
По приказу Мирового Суда никакие рабочие авиационные суда не должны были находиться в радиусе пятидесяти милей от любого работного лагеря. Они могли прилетать и улетать, но только в ходе непосредственной текущей операции, ограниченной временными и географическими рамками.
По сути это означало: взлёт, посадка, экстренная дозаправка топливом, боевые миссии, незначительный ремонт, доставка оборудования, еды и припасов, транспортировка медиков и органов… а также в случае пожара или другой естественной катастрофы.
Так что да… операционные моменты.
Для текущих армейских операций могли делаться исключения, если конкретному транспортному средству нужно было находиться здесь по срочной и критической для миссии цели, но такое случалось относительно редко.
Обычно работные лагеря нельзя было использовать как передовые оперативные базы или ПОБы, поскольку они сами по себе считались стратегическими мишенями.
В последние восемь лет, когда технологии поменялись, наземным транспортным средствам снова разрешили оставаться на местах, но только если их замки и зажигание были закодированы по ДНК.
Осматривая густые джунгли вокруг вертолёта, я уже чувствовал пот, выступавший на коже, а моё дыхание становилось более натужным от жары и влажности.
Жара как будто лишь усилилась, когда я попытался сориентироваться своим aleimi-светом, используя карту, которую я развернул в своей гарнитуре как голографическую картинку.