ЛЕЧЕБНЫЙ ДНЕВНИК ДЖЕННИФЕР РЕЙН:
той же ночью совсем поздно
Присниться мне он не успел. Я проснулась от шагов Клайда, и едва шевельнулась, как он прижал меня к кровати, пытаясь поцеловать, наверное, он только этого и хотел — поцеловать, но ведь я же не знала, что у него на уме — убийство, изнасилование, откуда мне было знать? Боже, меня до сих пор трясет.
Клайда Хаббарда, умственно отсталого, я встретила в свой второй день здесь. После того, как я созналась, они накачали меня торазином, и Мия куда-то ушла. Я пошла в холл искать ее. Клайд сидел там в одиночестве на бежевой дерматиновой кушетке, вцепившись в подлокотник, и таращился на часы. Увидев меня, он испугался. Я извинилась, сказала, что не хотела его расстроить.
— Н-нет, н-нет, — начал он заикаться, — в-вы м-меня с-совсем н-не расст-троили, н-нет.
Я улыбнулась ему — не люблю, когда люди меня боятся. Попробовала даже пошутить:
— Зря я сказала «расстроить», да? Уже находиться здесь — одно сплошное расстройство, правда?
Он смутился. Весь напрягся, точно вот-вот сорвется с места, челюсть задергалась — он пытался что-то сказать.
Я пошла напролом:
— Я ищу свою дочь, Мию. Ей одиннадцать. Светлые волосы, голубые глаза, джинсы, кроссовки, голубой пуловер с капюшоном. Она воображаемая, моя дочь, так что вряд ли она потеряется, но они влили в меня столько торазина, что я сбилась со следа.
Клайд обхватил себя за плечи и бешено затряс головой:
— Н-нет, н-нет, я ее н-не т-трогал, н-нет, н-нет!
Это заикание, детски нескоординированные движения, бегающие глаза — все выдавало в нем умственно отсталого. А по тому, как он затрясся при упоминании о Мии, я поняла, что он попал сюда именно за то, что приставал к маленьким девочкам. Просто я была как в тумане, поэтому сразу не заметила. Черт, как по-дурацки вышло. Я сказала, что верю ему. Нет-нет, конечно же, он не трогал Мию.
Я собралась было идти дальше, но он перестал держать себя за плечи и взял мою руку обеими своими — некрепко, небольно — и сказал: «Я Клайд. Клайд Хаббард. Привет. Привет, как дела?» И неуверенно улыбнулся.
Я дала ему секунду за себя подержаться, потом мягко высвободила руку. Я не знала, как быть, поэтому сказала: «Меня зовут Дженнифер Рейн, Голди Харт, Серена дель Рио, Бель Тинкер, Энни Окли, Лола Монтес. Мы с Мией здесь новенькие. Просто осматриваемся. Рада познакомиться, Клайд».
Он закивал изо всех сил:
— Т-ты т-такая к-красивая. П-правда. Т-так все говорят. П-прекрасная.
И я сказала ему ясно и отчетливо:
— Я — не то, что обо мне говорят. Равно как и ты. Быть теми, кто мы есть, и без того достаточно сложно.
Это только привело его в замешательство. Он снова уставился на часы.
— Приятно было поболтать с тобой, Клайд, сказала я. — А теперь мне пора искать свою дочь.
Он с мольбой перевел глаза на меня:
— М-мне т-тридцать т-три, т-тридцать т-три, т-тридцать т-три!
— Не надо смотреть на часы, Клайд, — сказала я. — Часы все врут. Смотри лучше на солнце, а еще лучше — на луну.
Я похлопала его по плечу и ушла.
И с тех пор я его не видела до сегодняшней ночи, когда он набросился на меня со своими слюнявыми поцелуями. Да, наверное, только этого он и хотел, только поцеловать, потому что он был в одежде и не пытался схватить меня за горло или вроде того, но он придавил меня своим весом, я не могла даже пошевелиться под одеялом. Я не знала, что он хочет, и испугалась, и крикнула Мии, чтобы она залезла под кровать и не смотрела, и стала биться, стараясь из-под него выбраться, и уворачивала лицо от поцелуев. Наконец я высвободила одну руку и, пытаясь освободиться и дальше, локтем попала ему по носу. Боль испугала его, привела в ужас. Он схватил меня за голые плечи, затряс головой и все старался заглянуть мне в лицо: «Пожалуйста, пожалуйста», бормотал он, и с каждым встряхиванием капли крови падали из его носа мне на лицо, плечи и грудь. Он закрыл глаза и опустил голову, умоляя: «Пожалуйста, я люблю тебя, ну пожалуйста!»
Потом он перестал всхлипывать, отпустил мои плечи, и я ударила его по лицу изо всех сил. Он вздрогнул, а когда я ударила снова, отступил, но если бы в тот момент у меня был пистолет, клянусь, мне бы ничего не стоило вышибить ему последние никчемные мозги.
— Люблю тебя, — крикнул он с закрытыми глазами, тряся головой.