— Так и произошло, — сказал Вольта. — Но он не стремился исправиться. Теперь он там, где нет ни отпущения грехов, ни их самих. Он не вернется.
— Как удобно, — иронически подхватил Шеймус, — теперь нет ни одного из тех, кто мог рассказать тебе…
— Шеймус, подумай сам, — оборвал его Вольта. — Дэниел мертв. Отчего я не сказал тебе то, что ты хотел услышать, — что он предатель? Почему?
Рука бешено бормотала Шеймусу в ухо:
— Не верь ему, не верь, не верь, он все врет, не слушай, не давай ему, не…
Шеймус дико уставился в лицо Вольты:
— Ну же, почему?
— Потому что только правда может излечить тебя. И потому что я уважаю тебя и могу тебе помочь. Эннели выдала тебя. Это правда.
Шеймус продолжал целиться в лоб Вольты:
— Безжалостный сукин сын. Ты знаешь, что скоро умрешь, и даже это тебя не останавливает, ты готов осквернить все, что мне осталось от нее, — память о ней.
— У меня есть доказательства, — сказал Вольта.
— Застрели этого подонка! — взвизгнула рука. — Сейчас же. Не слушай его. Не слушай. Не слушай.
Вольта продолжал спокойно и отчетливо:
— Эннели позвонила мне в день похищения час спустя после того, как ушла от тебя. Она звонила по так называемой золотой линии, а все разговоры по золотой линии автоматически записываются. Запись находится здесь, в комнате, в стенном углублении позади зеркала, находящегося справа от тебя. Магнитофон позади меня, на столе.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Если ты готов услышать правду. Если у тебя хватит духу жить с ней, подобно мне, долгие годы.
— Хорошо, — твердо сказал Шеймус, не обращая внимания на монотонное жужжание руки, — я послушаю эту фальшивку.
— Ты сделал разумный выбор, и я поздравляю тебя с ним. Единственное твое спасение, Шеймус, — принять правду.
— Да, — выплюнул Шеймус, — я послушаю твою фальшивку, но если я пойму, что ты врешь, тебе конец. Я буду убивать тебя медленно, я зажму тебя в тиски — я еще подумаю, с чего начать… Так где запись?
— В отверстии в стене за зеркалом. Отодвинь зеркало и нажми на гвоздь: три длинных, четыре коротких. Стена откроется. Запись помечена как AGAFE. Я могу достать ее сам.
— Медленно, — пробормотал Шеймус, слегка махнув пистолетом в сторону зеркала.
Глубоко дыша, Вольта открыл углубление. Шеймус следил за ним с расстояния в десять футов, изуродованная рука по-прежнему реяла возле его уха, но молча, точно тоже наблюдая. Когда дверца в стене открылась, Шеймус приказал:
— Теперь отойди вправо на десять футов вдоль стены и встань к ней лицом. Если двинешься — умрешь.
Вольта спокойно выпрямился там, где стоял, и вытянул руки над головой, прислонившись к стене.
Вольта слышал, как Шеймус водит дулом пистолета по сложенным в коробки и стопки кассетам, ища нужный код. Когда он нашел его, наступила тишина.
— Я могу вставить ее в магнитофон, — предложил Вольта. Его угнетало беспомощное стояние у стены.
— Не двигайся, — предупредил Шеймус. — Даже не вздрагивай.
— Не делай этого, сраный сентиментальный ублюдок, безвольный слюнявый неудачник. Желторотый, мягкотелый плакса, настроивший гнилых воздушных замков. Дай мне пистолет. Я приму решение сама. Я прикончу его.
Шеймус переложил пистолет в изуродованную руку и нажал кнопку магнитофона. Он отошел на десять футов от Вольты, стоявшего лицом к стене в нескольких дюймах от открытой дверцы.
Телефон на кассете прозвонил семь раз, прежде чем Вольта ответил: «Да?»
ЭННЕЛИ: Сегодня вечером женщина попытается подбросить бомбу на аллее между складами Ливермор на Лас-Постас Авеню. Ее необходимо остановить. С ней будет ребенок, он не должен пострадать. Если ее арестуют, о нем надо будет позаботиться. Никто…
ВОЛЬТА (прерывая): Эннели, я не могу делать вид, что это анонимный звонок.
ЭННЕЛИ: Тогда поклянитесь мне всем, что для вас свято, что вы никогда не скажете никому, кто это сделал. Никогда. Даже под страхом смерти.
ВОЛЬТА: Эннели, я восхищен твоим поступком, несмотря на то, что теперь уже поздно говорить о безопасности; я восхищен твоей любовью и тем, как ты рискуешь собой, чтобы сохранить ее. Но в его глазах твой поступок все равно будет предательством. Этого можно было бы избежать, если бы ты позвонила мне сразу, как только он вернулся. Я постараюсь сохранить твои слова в тайне, насколько это возможно, но я не готов умереть за нее.