— Про вампиров столько хуйни написано, — глядя в глаза Стиву, он вдруг оскалил белоснежные зубы, демонстрируя чуть удлиненные клыки. — Одно верно — они плотоядные зверушки. Как и я.
— Ты пришел меня съесть? — удивился Стив.
Рамлоу рассмеялся, прижимаясь к спине неестественно горячим телом. На нем, похоже, не было даже тех весьма условных штанов, которые он демонстрировал в бункере.
— Ты же не дурак, Кэп, — хрипло прошептал он, вжимаясь в ягодицы твердым членом. — Мой голод другого плана. Не задавай идиотских вопросов. Я хочу тебя. Я за этим вернулся. Оценил силу моего желания?
Стив чувствовал себя странно. Он никогда всерьез не думал об отношениях с мужчинами, просто не представлял себе, как это все провернуть, — юность в гомофобном веке научила его скрывать свою бисексуальность. Он так и не привык к свободе, и всегда инстинктивно игнорировал даже малейшие намеки на что-либо со стороны представителей своего пола. Рамлоу при жизни смотрел голодно и зло, но Стив предпочитал этого не замечать и сто раз похвалил себя, когда правда о Гидре выяснилась во всей своей неприглядности. Ему даже пришло в голову, что, возможно, личный интерес Рамлоу, у которого «ничего личного» было чем-то вроде кредо, был тоже хорошо спланированным маневром.
— Ты же понимаешь, что ничего не выйдет? — спросил Стив. Рамлоу он не боялся. Будь тот хоть кем, под его дудку он плясать не станет.
— Слушай, — глаза у Рамлоу налились вишневым, но было видно, что он держит себя в руках, — я ведь могу и силой взять. Только это не то, верно?
— Не уверен, — усмехнулся Стив, — что у тебя выйдет силой.
— Я не человек, Роджерс. Я могу снять с тебя шкуру за пятнадцать секунд. Целиком, даже с твоего великолепного хуя, который, похоже, не так принципиален, как его хозяин, — Рамлоу обхватил его член, и Стив понял, что действительно возбужден. Это было странно, потому что командир Страйка никогда не вызывал у него особого интереса — слишком хищным и агрессивным был. С таким не расслабишься. А Стив слишком устал напрягаться на службе, чтобы тащить ее еще и в постель. — Но я не шкуру хочу. А твою тугую горячую задницу. И чтобы ты орал, когда я вставлю тебе. И не от боли. В моей жизни — и после нее — было слишком много кровищи и насилия, чтобы я тащил их еще и к тебе.
— Тогда ты должен понимать, что я не хочу.
— Я вижу, — Рамлоу провел по всей длине его члена и снова коснулся губами плеча. — Я подожду, Роджерс. Мне некуда торопиться.
Он вдруг скользнул вниз, как змея — быстро и едва заметно даже для суперсолдатских рефлексов — раздвинул ягодицы горячими ладонями и прежде, чем Стив успел развернуться и дать ему в челюсть, длинно, мокро лизнул его, опаляя дыханием, и исчез, снова спрятался в тени.
— Розовая, как твои губы, — хрипло прозвучало у Стива в голове. — И такая же сладкая. Передумаешь — позови. Я услышу. Тебя я услышу везде.
Стив оперся обеими руками о раковину и длинно выдохнул, пытаясь успокоиться. Между ягодицами сладко пульсировало, даже дергало, там было горячо и влажно, а от желания темнело в глазах. Упрямо закрутив горячий кран, он встал под ледяные струи. Он больше не собирался допускать ничего подобного.
Определенно нет.
Стив провалился в сон, как в глубокий колодец. В темный и душный колодец без дна, где он летел и летел в темноте, пока не перестал понимать, где низ, а где верх. Он слышал, что так бывает у пилотов истребителей, когда вестибулярный аппарат сходит с ума, и начинает казаться, что летишь вниз головой.
Темнота обступала его обнаженное тело, бархатно касалась, будто мягкой шерстью, а он был слеп, нем и ничего, совершенно ничего не мог сделать.
А потом пришло возбуждение. Огненно-горячее, нестерпимое, оно ощущалось пульсацией внизу живота, прокатывалось по спине, но он будто был распят, придавлен бархатной тьмой, не в силах прикоснуться к себе, дать выход мучившему его напряжению.
И вдруг раздался голос. Знакомый, хриплый голос запел на какой-то странный лирический мотив:
— Я схвачу тебя за ноги, потащу тебя в кусты, не ебать же на дороге королеву красоты?
Возбуждение сразу отступило, и Стив проснулся рывком, сел в постели, тяжело дыша, и огляделся. Силуэт Рамлоу был хорошо виден на фоне предрассветной серости незанавешенного окна. В руках у него была гитара, и он довольно мелодично перебирал струны, поглаживая голой ступней ногу Стива. Это все было до того странно, что Стив даже не удивился.
— По деревне ходят утки, серенькие крякают. А я милого ебу, только серьги брякают.
В этот момент Стив пожалел, что когда-то выучил русский.
— Рамлоу, что происходит? — он ошарашено растер лицо и отодвинул ногу, чтобы не касаться горячей кожи этого существа.
— Хотел разбудить тебя минетом, — гитара в руках у Рамлоу исчезла, а зажженная сигарета — появилась. — Но, похоже, тебе снился кошмар. Что-то интересное?
— Похоже, у нас разные понятия о том, что интересно. Иди курить к окну.
— Ты чувствуешь запах дыма?
— Я чувствую в своей постели того, кого я в нее не приглашал.
— Ну, мы сошлись на том, что я не вампир, потому мне твое приглашение в хуй не уперлось.
Стив вздохнул, потер лицо и взглянул на часы.
— Четыре часа утра, Рамлоу, — констатировал он. — У тебя совесть есть?
— Откуда бы? У меня ее и при жизни не водилось.
— Это точно.
Рамлоу чуть сместился, так, что снова касался теплой ступней голени Стива, и с удовольствием затянулся.
— Ты умер, — будто самому себе сказал Стив. — Ты умер, я был на похоронах.
— Какая честь, — саркастично отозвался Рамлоу. — Лучше бы ты у меня в койке был, может, тогда и на похороны ходить не пришлось.
— То есть это я виноват?
— То есть виновата недостаточная мотивация, — хмыкнул Рамлоу, и глаза его снова стали напоминать два уголька, — с твоей стороны.
— Что мне сделать, чтобы ты ушел? — обреченно спросил Стив.
— Ничего. Потому что я не уйду.
— Господи, — Стив снова лег и закрыл глаза, — никакого покоя теперь и дома нет.
— Покой нам только снится. Пожрать есть?
— Что ты ешь? Человечину?
Рамлоу расхохотался, запрокинув голову, и от этого искреннего теплого смеха, Стиву вдруг тоже полегчало на душе.
— Подойдет любое мясо и — сюрприз — не обязательно сырое.
— В морозилке есть стейк. Иди, погрызи вместо мороженого и дай мне поспать еще хоть час, — он сунул голову под подушку и закрыл глаза. Судя по тому, что никто не навалился сверху и не покусился на его неприкрытые тылы, Рамлоу его предложение заинтересовало.
Проснулся он от запаха крепкого кофе и жарящегося мяса. Полежал немного, пытаясь понять, что происходит, поймал себя на странном чувстве не-одиночества, а потом, наконец, вспомнил о странном госте.
Вздохнув, он сполз с кровати, поддернул пижамные штаны и пошел на кухню, натыкаясь на мебель и углы, — спросонья он был на редкость неуклюжим, и даже сыворотка в этом оказалась бессильна.
— О, а вот и отрада глаз моих, — Рамлоу, абсолютно голый, если не считать странного передника, больше похожего на завесу из живого колеблющегося огня, повернулся к нему от плиты и подмигнул. — Кофе? Мяса? Меня?
Стив молча прошел к кофемашине, перевернув по дороге стул, и жадно напился горького, густого, как смола, кофе.
— Ты такой сладкий по утрам, — показал клыки Рамлоу. — И ловкий.
Стив выставил средний палец, не отрываясь от чашки, и ответом ему был задорный ржач.
— И вежливый. И как ты такие навыки коммуникации-то прятал от людей?
— У себя дома я делаю что хочу. Особенно, если разбудить меня в четыре утра обещаниями затянуть в кусты.
— О, так ты принял это на свой счет?
— А ты пел без намека, что ли?
— Я знал, что ты, услышав нецензурщину, выплывешь из любого кошмара, чтобы навести порядок.