Дэвид пошел за ней, его сердце бешено колотилось.
Селина провела его в небольшую комнату и закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Слышно было, как щелкнул замок.
— Ты весь в пыли, — упрекнула она, когда он обнял ее.
— Не обращай внимания на пыль. Поцелуй меня.
Он отыскал ее губы и жадно поцеловал. Дэвид застонал, когда почувствовал, как она приподнялась на цыпочки, и ощутил ее бедра.
— Тебя не было целых две недели.
Дрожащими руками он стал приподнимать юбку, пока не коснулся бедер. Он ласкал их руками, жадно целовал ее губы, наслаждаясь ее страстным шепотом, пока она, торопясь, расстегивала его накидку.
Он снял мешающую одежду и прижал женщину к двери, покрывая ее лицо поцелуями. Затем обхватил руками ее бедра и прижал к своему возбужденному телу. У нее перехватило дыхание.
— Дэ… вид! Здесь нельзя!
Он, смеясь, заглушил поцелуем ее слова и крепко держал ее, пока его тело ритмично двигалось. Дверь слабо скрипела и щелкала, и по мере давления на нее начала громко хлопать, когда движения его бедер достигли завершения в безумном забвении.
Селина улыбнулась, когда почувствовала его конвульсивные движения, никого она еще так сильно не желала, но, как и большинство мужчин, он ставил свое удовольствие на первое место.
Дэвид, едва дыша, прислонился лбом к двери, пока его сотрясало от наслаждения. Затем наступило расслабление. Его тело стало тяжелым, пульсирующим.
— Я рад, что в доме никого нет, — прошептал он.
— Да. Отпусти меня, Дэвид, — спокойно сказала она.
Он поднял голову и посмотрел на нее с удовлетворением.
— Ты всегда выглядишь так, будто мы и не занимались любовью, — сказал он задумчиво. — Или ты делаешь это только ради меня? Ты любишь меня, но секс тебе безразличен?
Она пожала плечами.
— Это не имеет значения.
Он сжал губы.
— Возможно, мне следует больше думать о том, чтобы ты получала наслаждение, моя маленькая.
Он отошел от нее и начал полностью раздеваться.
Было совсем светло. Она еще никогда не видела мужчину полностью обнаженным. Когда он встал перед ней, она была потрясена, что он был возбужден и полностью способен на продолжение. У него было красивое тело, очень сильное и одновременно стройное.
— Это же библиотека, — начала она.
— Именно. Мы с тобой еще никогда не занимались любовью на полу, не так ли?
Она покраснела. Его сильные руки начали умело раздевать ее.
Селина не протестовала, даже когда стояла обнаженная, а он целовал ее полную грудь и длинную красивую шею.
— Какое у тебя выражение лица, — нежно засмеялся он и начал ласкать языком ее грудь. Потом поднял ее на руки и отнес на огромный персидский ковер, который лежал между стульями и бархатным диваном. Он опустил на него Селину и встал на колени между ее ног. Несколько минут, которые, казалось, тянулись, как часы, он просто смотрел на нее, лишь слегка дотрагиваясь до ее вздрагивающего тела. Затем опустил голову к ее животу и начал ласкать, ее губами, как не ласкал еще ни один мужчина. Она чуть не задохнулась, когда он, сжав руками ее бедра, жадно склонил голову к ее самому сокровенному месту. Она пыталась воспротивиться, но его губы давали ей такое неизведанное наслаждение, что она не могла противостоять ему. Ее наслаждение все возрастало, напряжение возросло до боли.
Она хватала ртом воздух, прижималась к нему, умоляя его. Он встал на колени и пронзил ее нежное тело своей возбужденной плотью. Ее тело трепетало при каждом сильном толчке. Дрожь продолжалась и продолжалась, она смеялась и плакала, и прижималась к нему, когда, наконец, он привел ее в рай наслаждения и сам задрожал, достигнув предела ощущений.
Много позже она сидела в кресле, голова у нее кружилась, она была полностью одета, но все еще находилась во власти чувственного наслаждения.
— Это было, как будто я овладел девственницей, — сказал он удовлетворенно, стоя перед ней уже в форме. — Это было у нас, как в первый раз, когда ты нервничала, стеснялась и боялась.
Она смотрела на свои руки.
— Ты делаешь… это со своей женой?
— Я никогда ни с кем этого не делал, — ответил он спокойно. — И никогда не буду делать. Только с тобой. Я люблю тебя. Тебе это не приходило в голову?
Она подняла бледное и напряженное лицо, ее темные глаза встретились с его глазами.
— Любишь… меня?
— Люблю тебя, — подтвердил он.
— Но я… я не леди.
— Для меня ты всегда леди.
— Как ты можешь любить меня? Женщину неблагородного происхождения, — она заплакала.
Он взял ее лицо в свои ладони, улыбнулся ободряющей улыбкой, ее ранимость была неожиданной:
— Ты настоящая женщина, Селина.
Он поцеловал ее, она прильнула к нему, ее щека прижалась к его груди.
— Пожалуйста, скажи, что я у тебя единственная, даже если это неправда, — прошептала она.
— Ты для меня единственная женщина, — честно сказал он ей. — И ты будешь моей последней женщиной, — он нагнулся и нежно поцеловал ее.
— Я скоро вернусь.
Она смотрела, как он уходит, и думала о чувствах, которые испытала. Теперь дни будут тянуться очень долго, пока она снова не увидит его.
Она вспомнила о жене Дэвида, и кровь ее закипела. Нужно срочно что-то решать. Она не хотела делить его с другой женщиной. Если он действительно любит ее, а она поверила, что любит, Дэвид не должен разрываться между ними. Он не должен любить жену, решила она.
Напевая, она вернулась к своим делам.
Глава 6
С приятной отрешенностью Трилби наблюдала, как мексиканцы в красочных национальных костюмах танцевали под ритмичную волнующую мелодию. За долгие месяцы, что они провели в Аризоне, она впервые присутствовала на таком празднике. Несмотря на природную сдержанность, она увлеклась яркой атмосферой праздника.
Рядом с ней, прислонившись к кирпичной стене, стоял Торн. Он был одет буднично, Джек тоже. Трилби с матерью выделялись в толпе своими европейскими платьями. На мексиканских женщинах в основном были белые блузки и цветные юбки. У мужчин — белые юбки и яркие пончо. Трилби недовольно поморщилась. Она была одета в светло-голубое платье, отделанное белой оборкой, на ногах высокие туфли на застежках. Она в который раз поправила высокий воротник.
— Не надо нервничать, — мягко сказал Торн. — Ты выглядишь прекрасно.
— Я представления не имела, как нужно одеться. Это получилось непреднамеренно.
— Эти люди не считают нужным тратить деньги на красивые тряпки. Но они все равно счастливы.
— Да, они кажутся действительно счастливыми, — согласилась Трилби, завидуя их раскованному веселью.
Что касается людей ее круга, они всегда были сдержанны в проявлении чувств.
— А не опасно здесь находиться в связи с мексиканскими событиями?
— Совершенно не опасно, хотя некоторые из этих людей сочувствуют мятежникам, — успокоил он девушку. — Я знаком с большинством жителей этой деревни. Некоторые их родственники работают у меня.
Но это ее не успокоило. Даже сейчас ее пальцы были крепко сжаты. Торн заметил это и, слегка улыбаясь, взял ее маленькие ручки в свои.
— Расслабься, — его глаза смотрели спокойно и твердо.
— Ты всегда так напряжена, малышка, так уязвима.
— Мне… мне трудно, — запинаясь, произнесла она.
Вокруг звучала громкая музыка, заглушаемая громким смехом и разговорами развеселившихся людей. Странное ощущение охватило ее, он смотрел на нее дольше, чем этого требовали правила приличия. Ей казалось, он видит, что происходит в ее душе.
— Что с тобой? Тебе нравится здесь?
— Думаю, что да. Дома мы более сдержанны.
— Правда? Я думал, что каюны очень темпераментный народ.
— Но я не из каюнов, — ответила Трилби. — Мои родители — выходцы из Вирджинии. Они переехали в Батон Руж после Гражданской войны. С тех пор моя семья жила там.
Пожатие его руки стало более нежным и ласковым.
— Ты никогда не распускаешь волосы?