Она удивленно подняла брови, так как поняла, что ее предположения в отношении этого человека оказались верными. Сисси засмеялась.
— Солнце уже садится. Я довольно долго здесь пробыла. Вы большой шутник, не так ли?
— Я говорю на английском довольно хорошо, когда это необходимо. Но то, что мы можем утонуть, вовсе не шутка, — он подъехал к ней ближе и протянул ей свою большую сильную руку. — Давайте. У нас мало времени. Расстояния здесь обманчивы, и потоки воды могут застигнуть вас, прежде чем вы поймете это. Двое из знакомых Вэнса утонули здесь прошлым летом в водяных потоках, а они неплохо знали местность.
— Вы действительно говорите по-английски очень хорошо, — смущенно сказала девушка.
— Я говорю на английском, испанском и знаю латынь. И даже немного греческий. Но английский больше подходит для данной ситуации.
Шум приближающегося дождя заставил ее поторопиться. Она протянула руку и мгновенно оказалась в седле впереди него. Его сила восхитила Сисси. Она привыкла к ученым людям, а не к людям физического труда. Индеец управлял неспокойной лошадью, только сжимая ее бока коленями. Держа Сисси перед собой, он повернул лошадь на дорогу, ведущую на ранчо Лэнга. От него пахло ветром, сосной и пустыней, и он совсем не был грязен, хотя его одежду покрыла желтая пыль пустыни. Пыль покрывала и ее одежду.
— Почему же вы так себя ведете? — спросила девушка, разглядывая его красивое бронзовое лицо, которое было слишком близко к ней, чтобы она чувствовала себя удобно.
— Почему этот обман? — улыбнулся он слегка надменно. — Мне нравится представляться несчастным безграмотным дикарем, какими нас считают большинство белых.
Она покраснела.
— О-о!
— Я думаю, никому из вас не приходит в голову, что в этой стране существовали великие цивилизации еще в те времена, когда ваши предки колотили друг друга по голове палками.
— Племена хохокам были очень цивилизованными, — согласилась она. — Их общество строилось на принципах мирного сосуществования, а их ритуалы очищения из-за убитого врага длились так долго, что фактически не давали им вести войны.
— Вы хорошо образованы, — индеец улыбнулся, удивленный, и, взглянул на нее, когда лошадь легко пошла по пыльной дороге.
— Да. Племена хохокам жили здесь, возможно, тысячи лет назад. Они орошали землю, культивировали ее, выращивали зерновые, строили города. Они были образованы и трудолюбивы. Но это не ваши предки?
Он рассмеялся.
— О нет! — воскликнула Сисси, думая, что оскорбила его. — Я не имела в виду ничего плохого. Я хотела сказать, что они не были предшественниками апачей, не так ли?
— Никто этого не знает. Археологи считают, что они были предками племен пима и папаго. А вы знаете, что означает слово «апачи»?
— Нет.
— Это слово племени зуни, оно означает «враг».
— А как апачи сами себя называют?
— Народом.
— Еще дома я была немного знакома с девушкой из племени чероки. Она говорила, что слово «чероки» означает «главный народ».
— Сиукс тоже означает «народ». Большинство индейцев так себя называют. Как вам удалось так много узнать о нас? Вы же нас боитесь?
— Это вовсе не страх. Я просто вела себя так, как вы себе представляете поведение белой женщины, — поддразнила она. — Апачи захватывают в плен белых женщин…
Наки взглянул на нее и улыбнулся.
— Да, захватывают, — ответил он весело. Его глаза остановились на ее блузке. — И только представьте себе, что мы с ними делаем. О, Боже!
Она немного покраснела и взглянула на него.
— Мистер Наки…
— На моем родном языке меня называют Два Кулака, — сказал он, исправляя ее. — Это звучит чисто по-индейски, не так ли?
— Не могли бы вы не смотреть на меня так?
Его темные глаза встретились с взглядом ее зеленых глаз.
— Вы так замечательно краснеете, — заметил он. — Я не насилую белых женщин, мисс Бейтс. Фактически, я предпочитаю более темную кожу, и в гораздо большем количестве. Не будем забывать — то, о чем вы подумали, невозможно верхом на лошади.
Сисси покраснела еще сильнее.
— Я вовсе об этом не думала.
— Считаю, что мне следует извиниться за такое неприличное замечание, но знаете, мы же дикари.
— Наглые и жестокие, неистовые…
— Да, так нас описывают в книгах, — сказал он, игнорируя ее слова. — Как благородных дикарей. Как будто у нас совсем нет мозгов.
Она рассмеялась, наконец. Он действительно был неистов.
— Как вам удалось изучить языки, о которых вы говорили? — она решила переменить тему.
— Священники спрятали меня, когда правительство Соединенных Штатов переселило племя апачей, к которому принадлежал Джеронимо, во Флориду после окружения. В действительности, они находились в Форте Силл, штат Оклахома, но я хотел во что бы то ни стало остаться здесь, в моих горах. Священники обнаружили, что мне легко дается учеба, поэтому и стали учить меня.
— А ваши родители?
— Моя мать умерла при моем рождении, отец был убит, спасаясь от конницы, когда нас окружили, — горько ответил он.
— Извините…
— Ваш народ всегда так поступал с нами, не так ли? — воспоминания о прошлом нахлынули на него, он смотрел на нее и не видел. — Они забрали все, что у нас было, одних убили, других превратили в рабов. Они фактически полностью уничтожили племена апачей — чирикахуа. У меня больше общего с мексиканскими крестьянами, чем с белыми, мисс Бейтс. Я знаю, что такое быть угнетенной расой, не имея возможности восстать против этого.
— Но ваш народ боролся, — не согласилась она. — Так же, как сейчас борются мексиканцы.
— Может быть, мексиканцы и победят. Их достаточно много, Бог знает, что цель их справедлива, — горячо сказал он. — А нас мало, и мы разобщены. А знаете, что разделяет нас с белыми людьми? Вы знаете, мисс Бейтс, что отличает мой народ от вашего? Жадность. Белый человек должен владеть и властвовать над всем, что его окружает. А апачи только хотят жить в мире со всем окружающим и между собой. Жадность так же противоестественна для нас, как чувство чести для белых.
Она была поражена. Это утро было для нее богатым на открытия, но это последнее оказалось для нее особенно неожиданным.
Он оказался образованнее ее и, возможно, умнее. Как ужасно иметь такой утонченный ум и чувствовать, что с тобой обращаются как с грязной обезьяной.
— Должно быть, это очень больно, когда люди не понимают тебя и плохо с тобой обращаются, — произнесла она после паузы. Наки посмотрел в глаза девушки.
— Торн сказал, что я напугал вас тогда. Он даже не хотел, чтобы я ехал за вами.
— Я совсем не боюсь вас, — грустно ответила она. — Не один вы обладаете актерскими способностями. Я не думаю, что вы бы захотели познакомить меня с вашей культурой?
Наки сдержанно усмехнулся. Они уже приближались к ранчо Лэнга.
— Меня можно убедить.
— Почему вас назвали Два Кулака? — поинтересовалась она.
Он натянул поводья, слегка повернул ее к себе и посмотрел ей прямо в глаза долгим взглядом.
— Когда кавалерия пришла за нами, я вышел навстречу одному из офицеров со сжатыми кулаками.
— О-о!
— Мне было тогда пять лет, — он улыбнулся. — Священники выпросили меня у офицера, на которого я бросился, и он позволил мне уйти с ними. Я этого никогда не забуду. Он оказался врачом. Он и сейчас находится в Форте Хуачука, мы встречаемся время от времени.
— Должно быть, он добрый человек.
— Что касается его, то это сверхдоброта. За месяц до этого апачи убили его жену и сына.
— Он, наверное, совершенно особенный человек.
— Да. Убивали много и с той, и с другой стороны, прежде чем наши народы узнали друг друга.
— Думаю, что это так, — она подняла руку и дотронулась до его длинных чудных волос. Он оттолкнул ее руку, его глаза сразу стали холодными и неприступными.