Бойко Ника
ТРИЛИСТНИК
Посвящается тем, кого уже нет, но мы о них помним.
— Ура, права новые, глянцевые блестят. Галя!!! Ты представляешь, я, наконец, получила права. Что значит, купила? — не на шутку возмутилась я, — говорю, получила, экзамены и всё такое, ну ладно простила на первый раз. Откуда говорю? Что за глупый вопрос? Конечно из машины, машина зверь — 120 км/ч и не чувствуешь. Да, мой подарил, — не без гордости в голосе заявила я. — Ягуар. Дождь? Какой дождь? А дождь, знаешь, а я и не заметила, во, скорость, — восторженно тараторила я в трубку. — Что? Говори громче связь плохая, ещё и часы остановились. Ты лучше послушай, как мотор ревёт. Что это значит? Понятия не имею, но мой всегда так говорит, правда я теперь крутая, ну позавидуй мне немножко, вот спасибо ты лучшая. Представляешь, подлетаю я завтра на своём пятнистеньком к работе, да там все из окон повываливаются. Класс!!! — Я мечтательно прикрыла глаза. — Так, Галюнь, подожди секундочку, я трубку переложу в другую руку, а то до сумочки не дотянусь, а там помада. Ай, что за …
Машину занесло, подбросило и стало крутить как на детской карусели всё быстрее и быстрее, вцепившись мертвой хваткой в руль, я зажмурилась, в голове возник тихий звук похожий на писк, который очень быстро перерос в гул реактивного самолёта, а после превратился в ультразвук, потом был удар и тишина…
Просто тишина, которую, казалось, можно было потрогать, она обволакивала и убаюкивала, тело погружалось в неё как в тёплую тягучую нугу, куда-то на затворки сознания отступила боль, исчезло осознание реальности: машина, дерево, дождь и только тишина осталась моей спутницей. Стало казаться, что я лежу на дне глубокого омута и смотрю сквозь прозрачную синь, в ночное, усыпанное тусклыми серебристыми звездами небо. Как хорошо. Но почему-то, где-то вдали, почти осязаемо, слышался чей-то плач, то переходящий в тихое всхлипывание, то с новой силой перерастающий в вой боли, со срывающимся на самой высокой ноте голосом, потом исчез и он.
Но мне было хорошо, это всё далеко и ни когда меня не коснётся. Теперь уже не когда, и я не о чём не жалею, я свободна. Только тишина и покой, покой и дурманящий запах роз, белых роз.
— Подъём!!!
От такого крика проснулся бы и мёртвый. — Что за вопль утром?! — Я тяжело открыла глаза и уставилась на белоснежный балдахин над своей головой. — Странно, я его уже видела. Только где? Не помню, но цвет, по-моему, был другой.
— Вставай соня, проспишь завтрак, а то, что опоздаешь в институт, я вообще не говорю.
— Ой, институт, — я вскочила и стала лихорадочно заправлять кровать. — Стоп, какой институт? И вообще где я? — И тут же встала в позу.
— Но вот тебе и здрасти, совсем, что ли память отшибло, да хорошо они над тобой поработали, ну ладно объясню. — Из-за дверцы бело-розового шкафа высунулась морда большой белой собаки, и даю зуб, она улыбалась.
— Привет, — дружелюбно улыбнулась морда, — надеюсь, у тебя крепкие нервы и ты переваришь без истерик, то, что я тебе сообщу. Ну, начнём. Во-первых, я Рада, для особо умных Рада — это моё имя, въехала. Во-вторых — я за тобой присматриваю, т. е. объясняю, пока ты здесь я твой наставник, твоя мама, папа и все остальные родственники в скупе, так что давай жить дружно. А в-третьих, как бы это помягче сказать, — собака задумчиво почесала лапой за ухом, — а, как не крути, истину не приукрасишь, в общем, ты мертва.
— Что? — я побледнела и, кажется села на кровать, — Да ну тебя, ты меня разыгрываешь? — И не дождавшись ответа, переспросила. — И давно?
— Нет, как положено, сорок дней, или чуть больше, тебе не всё равно. Здорово нам пришлось попотеть, пока отбивали тебя у рогатых, ну, у этих, — Рада наклонила голову на бок и тихо прорычала, — у чертей, ты сначала им досталась. Если бы не Он — многозначительно подмигнув, промолвила псина, — чистить тебе сковородки, и как мы проглядели. Он тебя в шахматы, через Интернет, выиграл вот и большие рога бесится, вот скаламбурила, но только это военная тайна, так что молчок.
— Так, я, стало быть, в Раю, и за что позвольте спросить такая честь?
— Как за что? А ты не рада, вот чудик. Объясняю, плохого ты ничего не сделала, тебя убили, кажется, и повторяю, Он выиграл тебя.
— Убили? Это точно, не помню, я же… — Я задумалась, и, схватившись за голову, простонала, — не помню, ничего не помню.
— Не переживай, я сама еще точно не знаю, но уверяю ты все вспомнишь, в своё время, — заверила Рада, — а кое-что мы и сейчас узнаем, — и в лапах материализовалась тонкая папка собака деловито прокашлялась в лапку, и начала, — из твоего досье следует, но, сколько белых пятен, впервые держу такое в лапах, ни прошлого, ни будущего одно решето. Так не отвлекаемся, о чем это я, проще говоря, у тебя есть все задатки, чтобы стать настоящим Хранителем, гены так сказать, будешь на Земле бывать, т. е. тебя отправят в Мир. Будешь спасать души смертным, — пояснила она, — и если доведётся рогатым морды бить. Не жизнь, а малина, была бы я помоложе, — и собака мечтательно зажмурилась, но быстро очнулась от грез и грозно рявкнула, — ну долго будешь глазеть одевайся, — и, захлопнув папку, подбросила её в воздух, где та благополучно исчезла.
Я так и подпрыгнула, быстро подбежав к шкафу, около которого так и продолжал сидеть мой новоиспеченный наставник, сунула свой любопытный носик в недра белого гиганта. Как я ожидала, выбор был небольшой белые балахоны, плащи тоже кстати белые (похоже, они помешаны на белом цвете). Воображение нарисовало страшную картину, сглотнув, я тут же поймала на себе взгляд осуждающих карих глаз, с вздохом стала облачаться. Натянув балахон, а, сверху набросив плащ, закрепила его красивой брошкой в виде лилий, я придирчиво осмотрела себя в зеркале и поняла, что более комичного я в своей жизни не видела. Вы не подумайте, белый цвет мне идет, но не в таких количествах. И тут меня осенило.
— А где этот, как его, который светится?
— Нимб, — догадалась Рада.
— Да, где он, или надо щелкнуть пальцами, чтобы он появился.
— Прости не положено, только верхнему сословию, еще праведникам, или его заслужить надо.
— Надо же и здесь блат.
— А как ты хотела.
— Значит, в пролете осталась.
— Ага, а теперь хватит болтать, быстро ешь и бежим.
— Куда это еще?
— Опять двадцать пять, в институт.
Через пятнадцать минут я была уже готова, и мой гид повел меня на мой первый урок. По дороге я как всегда думала, как не странно мыслей было очень мало, но все по существу, и самая главная кто я.
— Рад, Рада, — доставала я псину, — ну Рада, я, в общем, спросить хотела, как же выразиться, а ладно, — я сделала неопределенный жест рукой в воздухе, — имя у меня есть, или мне здесь новое презентуют.
— Новое? А свое ты не помнишь, странно, ну если хочешь, можем и новое, а знаешь что, не гони пургу раньше времени, придем в институт там все и выяснится, а пока не волнуйся и знаешь что, давай поторопимся, а точно опоздаем, так что бежим.
Глупо, но мы действительно побежали. Не смотря на все это, я еще успевала рассматривать местные достопримечательности, а как иначе мне здесь кто знает, сколько времени околачиваться, а я в непонятке, причем в полной. В первое время мне казалось, что мы бежим по хорошо ухоженному лесу, не парку, а именно лесу деревья посажены как попало, кусты торчали организованными кучками, (что не говори, а вкус у босса есть), а какие цветы колокольчики, ландыши, ромашки, незабудки эти не знаю, все цветут и пахнут о тюльпан, красиво. А грибы ничего себе, голубая мечта грибника, большие сочные и все рядышком не куда ходить не надо, сядь и собирай. А бабочки, стрекозы летают, все растет, цветет и благоухает, белочки по деревьям скачут, единороги гуляют. Стоп. Единороги, от неожиданности я даже упала. Рада мгновенно остановилась: «Вот опять и все так».
— Е-ди-но-рог, — запинаясь и по-детски тыча пальцем, в рогатую лошадь пропищала я.
— Ну и что? Тоже мне невидаль их тут сотни две или больше. Он их любит, а если ты так и будешь лежать с открытым ртом, я тебя укушу, всеми святыми клянусь, тяпну.
— Не надо уже встаю, а далеко еще?