Он говорил с европейским акцентом, но каким именно — Сол определить затруднился. Служитель церкви нажал кнопку и уточнил:
— Вы вооружены?
— Да.
Нахмурившись, священник посмотрел на мониторы, которые в разных оттенках зеленого (через камеры ночного видения) изображали залитую дождем территорию снаружи монастыря: две машины на парковке, пустынную дорогу, заросшие можжевельником холмы на дальнем плане.
— Вы пришли к нам, потому что вам угрожают?
— Нет, меня никто не преследует, — ответил Сол.
— Вы уже останавливались у нас?
— Да, в Мельбурне.
— Тогда вам известны правила. Покажите ваш пистолет.
Сунув руку под кожаную куртку, Сол осторожно извлек девятимиллиметровый «хеклер-кох». Он положил оружие на стойку дулом к стене и терпеливо ожидал, пока молодой человек записывает модель пистолета (Р2000) и его серийный номер.
А тот внимательно изучил сдвоенный магазин и ударно-спусковой механизм, после чего убрал пистолет в металлический ящик.
— Другое оружие есть?
— Потайной нож.
Сол приподнял левую полу куртки. Нож в форме когтя бенгальского тигра, всего четыре дюйма в длину, покоился в черных ножнах параллельно черному же ремню. Наружу торчала только маленькая черная рукоять; оружие было почти незаметно.
И его Сол положил на стойку.
Сделав вторую запись, священник спрятал нож в ящик.
— Что-то еще имеется?
— Нет, — отозвался Сол, зная, что сканер, встроенный в стойку, не даст соврать.
— Меня зовут отец Чен, — раздался голос из дальнего конца холла.
На улице прогремел гром. Сол обернулся и увидел еще одного человека в сутане. Этот был постарше, за сорок. Китаец с внушительным животиком, круглым лицом и бритым черепом, что делало его похожим на Будду. Однако акцент выдавал в нем воспитанника одного из университетов «Лиги плюща».
— Я здешний настоятель. — Священник жестом подозвал Сола к себе. — Как вас зовут?
— Сол Гризман.
— Я имел в виду ваше кодовое имя.
— Ромул.
Несколько секунд отец Чен внимательно его разглядывал. Затем они прошли по коридору и оказались в кабинете, расположенном по правую сторону. Священник уселся за рабочий стол и застучал пальцами по клавиатуре. Прочитал что-то на экране, затем снова посмотрел на Сола. Уже несколько иными глазами.
— Ромул был одним из близнецов-основателей Рима. А у вас есть близнец?
Солу было известно, что его проверяют.
— Был. Не близнец. Вроде как брат. Его звали… — Нахлынувшие эмоции заставили Сола запнуться. — Крис.
— Кристофер Килмуни. Ирландец. — Отец Чен махнул рукой в сторону монитора. — Кодовое имя — Рем. Вы оба сироты, выросли в Филадельфии. Воспитывались в школе Бенджамина Франклина для мальчиков. В военизированной школе.
Тут Сол понял, что должен поделиться подробностями.
— Мы носили форму. Маршировали с игрушечными ружьями. Все предметы — история, тригонометрия, литература и прочие — непременно касались войны. Нам показывали фильмы о войне, мы играли в военные игры.
— Какой девиз был у школы?
— «Научите их искусству политики и ведения войны, чтобы их сыновья смогли изучать медицину и математику, и тогда сыновья их сыновей получат возможность заниматься живописью, поэзией, музыкой и архитектурой».
— Но это слова не Бенджамина Франклина.
— Нет. Это Джон Адамс.
— Вас подготовил Эдвард Франциск Элиот, — заметил отец Чен.
И снова Солу пришлось скрывать чувства. Элиот возглавлял в ЦРУ контрразведку, но они с Крисом узнали об этом много лет спустя.
— Он появился в школе, когда нам было по пять лет, и быстро с нами подружился. С годами он стал… наверное, можно назвать его нашим приемным отцом. Так же как мы с Крисом были молочными братьями. Элиот получил разрешение забирать нас из школы на выходные. Он возил нас на бейсбольные матчи, на барбекю к себе домой в Фоллз-Черч, это в Виргинии, в школу дзюдо, где мы обучались боевым искусствам. По существу, он завербовал нас и сделал своими личными агентами. Мы и сами хотели служить нашему отцу.
— И вы убили его.
Некоторое время Сол молчал, наконец ответил:
— Это так. Оказалось, что у сукина сына мы не одни. Были и другие сироты, которые любили его, как родного отца, стали его личными агентами и готовы были сделать ради него все, что угодно. А он просто использовал всех нас. Крис погиб из-за него. Тогда я взял «узи» и выпустил весь магазин в лживое сердце этого подонка.
Глаза отца Чена сузились. Сол догадывался, какие слова сейчас услышит.
— И при этом вы нарушили принцип Абеляра.
— Вовсе нет. Элиот находился за пределами убежища. Я не нарушал принципа.
Священник продолжал пристально его разглядывать.
— Все это есть в моем деле, — продолжал Сол. — Да, я устроил бучу в убежище. В итоге мне и Элиоту приказали убираться. У него была фора в двадцать четыре часа. Но я настиг его.
Настоятель забарабанил по столу толстыми пальцами.
— Третейские судьи решили, что принцип Абеляра был искажен, но не нарушен. В обмен на информацию о том, как Элиот стал «кротом», вам неофициально была предоставлена неприкосновенность. Но до тех пор, пока вы находитесь в изгнании. Вы помогали строить поселение в Израиле. Почему вы не остались там? Ради всего святого, как вы после всего, что натворили, надеетесь на радушный прием в убежище Абеляра?
— Я ищу женщину.
Возмущению отца Чена не было предела.
— А теперь еще я должен найти вам проститутку?
— Вы не поняли. Эта женщина — моя жена.
Отец Чен хмуро уставился в монитор.
— Эрика Бернстайн. Бывший агент «Моссада».
— Автомобиль на парковке принадлежит ей?
— Нет. Так вы действительно ее ищете?
— Я не видел ее три недели. Это машина Юсуфа Хабиба?
На улице снова громыхнуло. Священник кивнул.
— Он наш гость.
— В таком случае очень скоро здесь объявится и Эрика. Я вовсе не хочу неприятностей. Наоборот, пытаюсь их предотвратить.
Раздался звонок. Нахмурившись, священник нажал кнопку. На мониторе возникло изображение холла. Сол почувствовал, как к сердцу прилила кровь: на пороге появилась Эрика. Даже на лишенной цветов картинке она была великолепна: тугой конский хвост из длинных черных волос, строгие, но все же прекрасные скулы. Так же как и Сол, она была одета в джинсы и кроссовки. С непромокаемого плаща на пол капала вода.
Не успел отец Чен подняться с кресла, как Сол понеся по коридору. Стоя в ярко освещенном холле, Эрика услышала торопливые шаги по кирпичному полу и инстинктивно приняла оборонительную позу. И едва ли расслабилась, увидев собственного мужа.
— Я же просила не следить за мной, — гневно произнесла она.
— Я и не следил.
— Тогда какого черта ты здесь делаешь?
— Я следил не за тобой, а за Хабибом. — Сол обернулся к отцу Чену. — Нам с женой нужно где-то поговорить.
Священник указал на дверь, расположенную напротив его кабинета.
— В трапезной сейчас свободно.
Несколько секунд Сол и Эрика пожирали друг друга глазами. Затем она нетерпеливо прошла мимо мужа в трапезную.
Сол поспешил за ней и повернул выключатель. Под потолком с жужжанием вспыхнули флуоресцентные лампы. В помещении имелись четыре длинных стола, сдвинутые по два. Было холодно. В воздухе витал оставшийся после вечерней трапезы запах рыбы. За стойкой в дальнем конце находились огромный холодильник и плита из нержавейки. На стойке в контейнерах хранились ложки, вилки и ножи, рядом стояли кофейник с подогретым кофе и чашки. Сол налил две чашки, добавил безмолочных сливок и заменитель сахара — как любила Эрика. В темные окна по-прежнему хлестал дождь.
Он выбрал стул поближе к жене и уселся. Она с неохотой опустилась рядом.
— Ты в порядке? — поинтересовался Сол.
— Конечно не в порядке. Он еще спрашивает!
— Я имел в виду: ты не ранена?
— Ах это. — Эрика отвела глаза. — Все нормально.
— Нормально ли?
Она промолчала.