— Боюсь, мне пришлось намекнуть на другого человека, но необходимо было отвлечь внимание от настоящего шпиона, — сказал Франклин. — И я выбрал на эту роль вашего отца, Куинси. Простите меня великодушно за такую вольность. На самом деле это наш секретарь Эдвард Бэнкрофт. Мы давно следили за ним. Каждый вторник вечером он покидает Ле-Валентинуа и направляется в сад Тюильри в самом сердце Парижа.[140] Там в половине двенадцатого под покровом темноты он кладет в дупло старого дуба пакет с бумагами. В них содержатся все сведения, которые он собрал в Ле-Валентинуа за неделю. Британская разведка платит ему пятьсот фунтов в год, ну а мы, в свою очередь, платим, чтобы он шпионил за ними. Только так мы можем быть уверены в том, что в Британии получают именно ту информацию, которую им положено знать. Когда, дорогой Джефферсон, вы замените меня во главе этой миссии, советую вам не отказываться от услуг Бэнкрофта. Он будет очень полезен!
Джефферсон скромно потупился и улыбнулся.
— Моя любимая фраза: я могу стать только вашим преемником, но не заменить вас. Теперь мне известно, что вы, ко всему прочему, еще и мастер французского искусства шпионажа. Но если послание было предназначено для того, чтобы британцы бросились расстраивать якобы существующий якобитский заговор, кое-что остается непонятным. С какой целью вы пригласили нас сегодня ночью на берег пруда?
В эту минуту колокола знаменитого карильона начали отбивать полночь. Когда звон стих, Франклин ответил Джефферсону:
— С какой целью, спрашиваете? Чтобы присутствовать на приеме мадонны Отейской, конечно же!
Мадам Гельвециус, которая все это время молча взирала на бегущую внизу реку, произнесла:
— «Ложа девяти сестер». Посвященные собираются, когда карильон пробьет полночь.
И тут из окутывающей реку густой тени появилась длинная лодка. Девять крепких мужчин на веслах направляли ее к залитому лунным светом причалу.
— Девять муз и карильон, исполняющий мелодию в ми-бемоль мажоре, — пояснил Джефферсону Франклин. — Вот она — недостающая часть шифра, которую вы пытались найти с юным Джонни. В обеих версиях нашей песенки имеются три удара колоколов, три повторяющиеся ноты: дин-дан-дон и дин-дин-дон. Три эти ноты символизируют масонский код — число «три». Наши песни всегда написаны в ми-бемоль мажоре и содержат при ключе три бемоля; и сама нота «ми», или, по-латыни, Е, — она ведь третья по счету в октаве. Двойное повторение ударов колоколов — три и три — дает нам три в квадрате, то есть девять, число, входящее в название ложи мадам Гельвециус. Ложи, посвященной девяти музам, ложи, члены которой предаются размышлениям.[141] — Франклин рассмеялся и прибавил: — И наконец, как и в каждом шифре, здесь есть еще один, последний штрих, который раскрывает смысл всего остального.
Джефферсон подошел к мадам Гельвециус и тоже посмотрел вниз, где мужчины привязали лодку к причалу и теперь высаживались на берег. Несмотря на весьма теплую ночь, они были облачены во все черное. Некоторое время возле пруда стояла тишина, которую нарушил Джефферсон, сказавший всего одно слово:
— Вторник.
— Точно! — воскликнул изумленный Франклин. — Но что навело вас на эту мысль?
— И что сие означает? — поинтересовался, чуть дыша, Куинси.
— Послание не содержало информацию о том, что должно будет случиться во вторник, — напомнил молодому человеку Джефферсон, — и оно не о вторнике. Нет! Оно имеет в точности тот смысл, который вложили в него братья уважаемого доктора из Аннаполиса. Послание означает «вторник».
— Ah, oui![142] — понимающе отозвалась мадам Гельвециус. — День огня.
— Вторник, — продолжил Джефферсон, — в календаре древних был посвящен огню. В греческих Дельфах некогда находился храм огня, святилище Аполлона, солнечного бога. Число «три» образует треугольник, или пирамиду, то есть это можно понимать как «храм огня». Известно много музыкальных звукорядов, содержащих три бемоля или диеза, но над входом в храм Аполлона в Дельфах было вырезано именно Е, о котором недавно упомянул доктор Франклин. Знак этот настолько древний, что никто до сих пор не смог разгадать его значение…
— И не забывайте, — вмешалась мадам Гельвециус, — что французская королевская династия ведет свое происхождение от «короля-солнце».[143] Но к сожалению, свет этот сияет далеко не так ярко, как прежде. Возможно, пришло время заменить его новым пламенем.
— Боже милосердный! — не сдержал крик Джефферсон. — Да вы же оба говорите о революции! О революции во Франции! В Европе! Вторник действительно подразумевает огонь, и, кроме того, это день Марса, бога войны!
140
Тюильри — сад в центре Парижа. На его территории располагался дворец, бывший частью комплекса зданий Лувра и служивший одной из резиденций французских королей. Центральная часть дворца сгорела при пожаре 24 мая 1871 года.
143
«Король-солнце» — прозвище французского короля Людовика XIV из династии Бурбонов (1638–1715). Царствовал 72 года — дольше, чем какой-либо другой европейский монарх.