- Великолепное произведение искусства, не находите ли? - услышал я за спиной чей-то голос и, обернувшись, увидел подошедшего сзади обнаженного мужчину, того самого, кто в моем предыдущем кошмаре пытался приделать кусок свечи к своему пенису.
“Артур”, - подумал я.
Казалось, собеседника ни капли не смущал тот факт, что мы оба были голые.
- Вы не подскажете, - робко спросил я, - что за сцена изображена, и кто автор картины?
- Это Святая Троица, - пояснил мужчина, - Бог-Самка, Бог-Самец и Бог-Ископаемое. Здесь представлено самое первое событие нашей Священной Истории под названием «Инициация». Вон, видите надпись?
Действительно, под полотном виднелась небольшая бронзовая табличка с выгравированной на ней надписью “Iniziazione”, судя по всему, на итальянском языке.
- Насчет того, кто написал эти шедевры, ничего конкретно сказать не могу, - продолжал Артур, - но дело точно не обошлось без участия Бога-Ископаемого. Картины очень старые, им несколько веков.
“Что-то тут не вяжется, - подумал я, - как полотну может быть несколько веков, если событие, изображенное на нем, произошло всего десять лет назад?”.
- Вы только посмотрите, как выписаны все вены, все кровеносные сосуды на пенисе Бога-Самца, - развивал свою мысль мой собеседник, - а насколько величествен Бог-Ископаемое!
- Да, - согласился я, - в самом деле. А в других нишах тоже картины?
- Конечно, тут представлена вся наша Священная История, от инициации до трансфигурации. Вы можете сейчас обойти их и посмотреть, пока месса еще не началась.
Я направился к следующему углублению, а Артур остался стоять, продолжая восхищаться полотном с изображением инициации.
Когда зажглась подсветка, и я разглядел очередной шедевр, то невольно отшатнулся от удивления. На картине была запечатлена лежащая на спине нагая девушка с разведенными ногами и детально выписанными подробностями того, что там находилось. Время, конечно, немного сгладило мои воспоминания, но, тем не менее, я сразу узнал в ней Лорин. С девушки вскакивал голый парень с торчащим возбужденным членом, из которого на лицо и грудь лежащей лился какой-то уж слишком обильный поток спермы. Взгляд юноши, имеющего мои черты лица, был направлен вперед, где прямо в воздухе висел огромный черный трилобит. “Annunciazione”, - прочитал я надпись на бронзовой табличке, и несмотря на скудные познания в итальянском, перевел – “благовещение”.
“Откуда они узнали? - подумал я, - я же никому об этом не рассказывал. Если только не сама Лорин поведала о случившемся со мной конфузе”.
- Хорошая картина, - услышал я голос сзади. Рядом стояла обнаженная молодая женщина, та самая, над телом которой мы с Эвелин недавно занимались сексом.
- Почему она называется “Благовещение”? - спросил я.
- На ней изображена сцена из Святой Истории, где Бог-Самец получает благую весть от Бога-Самки через явившегося ему Бога-Ископаемого, - с серьезным видом произнесла собеседница.
“Отлично, благую весть, значит”, - подумал я, вспомнив тогдашний позор, но вслух заметил:
- Насколько я понимаю, вы мертвы.
- Мы все здесь мертвы, - согласилась женщина, - кроме богов и настоятеля. Только они могут одновременно находиться в двух состояниях.
- Я тоже не мертвый, - сказал я.
Собеседница посмотрела мне в лицо и улыбнулась.
- Конечно же, как я вас сразу не узнала. Вы трансфигурант, считайте, тот же бог. Мы целовались вчера с вами и Богом-Самкой. Мне так понравилось. Было просто замечательно. Мне очень хотелось совокупиться с вами, но это, к сожалению, не допускается.
- Почему?
- Потому что вся ваша сперма должна теперь принадлежать только Богу-Самке.
- Я мог бы немного посовокупляться с вами, а кончить в Бога-Самку, - во мне начало пробуждаться чувство юмора. Оставив женщину стоять с открытым от удивления ртом, я перешел к третьему полотну.
На нем была изображена молодая девушка в бывшей когда-то белой, а ныне залитой кровью блузке, висящая на деревянном суке, насквозь пронзившим ее живот. Рядом стояла молодая Эвелин со спущенными трусами и задранной юбкой. Чуть отклонившись назад, она пальцами одной руки разводила свои половые губы, в то время, как указательным пальцем другой руки терла клитор. А над всем этим нависал огромный черный трилобит. “Visitazione”, - прочитал я табличку, - “визитация”, то есть “посещение”.
- Все ясно, - пробормотал я, - Богиня-Самка посещает свою подругу Линду в присутствии Бога-Ископаемого.
- Как я вас всех ненавижу! - услышал я знакомые шипящие интонации, и повернувшись, увидел перед собой гадкого следопыта. Лишенная пуговиц и пропитанная кровью рубашка висела на его плечах, как какая-то диковинная накидка. Макушка головы была покрыта черной коркой, а во весь жирный живот сверху донизу проходил разрез с расходящимися краями, сделанный в свое время Эвелин. Так же, как и в предыдущем сне, пенис гаденыша находился там, где ему и положено находиться, только сейчас он казался лишь частично возбужденным.
- Эй, следопыт, - дразнящим голосом произнес я, - каким образом твой член находится не в твоем вонючем рту, а болтается между ног?
- Бог-Ископаемое решил, что там он мне будет нужнее, - прошипел мальчишка, - как вы могли убить меня, великого разведчика и исследователя?
- Ты сам виноват, - ответил я, - ты поставил нас в условия, когда просто не было другого выхода.
- Неправда, - завизжал толстяк, - если бы твоя сучка отсосала у меня, я бы никому ничего не сказал. Я бы потребовал, чтобы на другой день ты тоже у меня отсосал, а дальше я бы хотел трахнуть ее, а потом трахнуть тебя в зад…
- У тебя слишком бурная фантазия, - прервал я его рассуждения, - и слишком непомерный аппетит. Возможно, нам следовало просто смириться с тем, что ты расскажешь всем о моих отношениях с Эвелин, но что сделано, то сделано. И вот еще что, гадкий следопыт, сейчас, через десять лет мне ни капли тебя не жалко!
- Как я хотел бы убить вас обоих, - процедил гаденыш.
- Ну так убей, если сможешь! В чем же дело?
Мальчишка внезапно опустил голову и пошел прочь.
- Только бог может убить другого бога, - бросил он через плечо.
Я перешел к следующей картине и, прежде чем окинуть ее взглядом, посмотрел на табличку. “Lamentazione” – гласила надпись, то есть “ламентация” или “оплакивание”. Я уже догадывался, что увижу на полотне, и интуиция меня не обманула. На переднем плане лежал обнаженный мертвый мужчина, в котором я узнал Артура. На нем лицом к зрителю восседала голая Эвелин, запихнувшая укрепленный свечой и стянутый презервативом член мужчины в свое влагалище. Поскольку художник избрал фронтальный ракурс, я не видел, что творилось позади женской фигуры, однако фрагмент парафиновой свечи ясно просматривался за бедрами моей возлюбленной. По щекам Бога-Самки текли потоки слез. Сомневаюсь, что в реальности она плакала так сильно.
- Не ожидал увидеть меня здесь, трансфигурант?
Рядом со мной стояла Лорин, также обнаженная, практически не изменившаяся со времен нашей поездки по горам.
- Лорин? - не веря глазам, переспросил я, - но ведь это означает, что ты…
- Да, я умерла. Это случилось через год после нашего расставания. Я возвращалась домой поздно, и трое бандитов изнасиловали меня и убили, а потом опять изнасиловали.
- О, господи, - ужаснулся я.
- Да, когда меня насиловали при жизни, было больно и неприятно, а после смерти мне даже понравилось. И еще, я хочу тебе сказать, что жалею о том, что тогда бросила тебя. Понимаешь, когда меня убивали, у меня самопроизвольно сработал мочевой пузырь, и я обмочилась. Насильников, впрочем, это не остановило. Так что мы теперь квиты.