— Тут много всего перемешано, — очень тихо сказала она, наконец.
— Перемешано?
— Ну, да… Хотя, если коротко: я просто привыкла к той себе, которая не показывает ушей.
— Получается, что ты с открытыми ушами и ты с закрытыми ушами — два разных человека?
— Вот именно.
Официанты убрали пустые тарелки и подали суп.
— А ты можешь рассказать о той, которая с открытыми?
— Вряд ли получится, слишком давно это было… Правду сказать, с двенадцати лет я вообще их не открываю.
— Ну, работая моделью, ты все-таки их показываешь, верно?
— Да, — сказала она, — Но там не настоящие уши.
— Не настоящие уши?…
— Там — заблокированные уши.
Проглотив пару ложек супа, я поднял глаза от тарелки и посмотрел ей в лицо.
— Можешь объяснить чуть подробнее про «заблокированные уши»?
— «Заблокированные» — это мертвые уши. Я сама убиваю их. То есть я блокирую их — перекрываю им дорогу к сознанию, и… Не понимаешь? Я понимал с трудом.
— Попробуй спросить, — сказала она.
— «Убить свои уши» — это что, перестать ими слышать?
— Да нет же. Слышать ты ими слышишь, все в порядке. Просто они мертвы. Да ты и сам это должен уметь!
Положив ложку на стол, она выпрямилась, немного приподняла плечи, резко отвела назад подбородок, застыла так, напрягшись, секунд на десять — и, наконец, уронив плечи, расслабилась.
— Вот теперь уши умерли!.. Сам попробуй.
Неторопливо и тщательно я трижды проделал эти ее операции. Ощущения, будто что-то умерло, не появлялось. Разве что, пожалуй, вино побежало чуть быстрее в крови, вот и все.
— Что-то никак мои уши не хотят умирать, — сказал я разочарованно.
Она покачала головой:
— Бесполезно… Видимо, когда нет нужды убивать — чувствуешь себя хорошо, даже не умея этого делать.
— А можно еще поспрашивать?
— Давай.
— Сейчас я попробую собрать вместе все, о чем ты рассказала… Значит, до двенадцати лет ты живешь с открытыми ушами. Потом в один прекрасный день ты их прячешь. После этого и до сих пор их больше не открываешь. И когда их уже просто нельзя не открыть — ты «блокируешь» их, отключая от связи с сознанием… Так, да?
Она радостно улыбнулась:
— Именно так!
— Что же случилось с твоими ушами в двенадцать?
— Не торопись! — Она протянула обе руки через стол и легонько коснулась моих пальцев. — Прошу тебя…
Я разлил остатки вина по бокалам и медленно осушил свой до дна.
— Сначала я хотела бы узнать про тебя побольше.
— Что, например?
— Да все! Где и как ты рос, сколько тебе лет, чем занимаешься — ну, в таком духе…
— Скучно рассказывать. Все так банально, ты просто заснешь, не дослушав.
— А я люблю банальные темы.
— В моем случае все банально настолько, что не понравится никому.
— Ладно, — засмеялась она, — Наговори хоть на десять минут!
— Родился я двадцать четвертого декабря 1948 года, под самое Рождество… Мало хорошего, когда у тебя именины под Рождество. Сама посуди: подарки ко дню рождения — те же подарки к Рождеству. Все пытаются на этом как-нибудь сэкономить… По звездам — Овен, группа крови первая; в таком сочетании — склонность быть муниципальным клерком или банковским служащим. Союз со Стрельцом, Весами и Водолеем неблагоприятен… Не жизнь — тоска, тебе не кажется?
— Звучит весьма забавно!
— Вырос в обычном городишке, окончил самую обычную школу. Особой болтливостью и в детстве не отличался, подростком же был просто занудой. Обычная первая подружка, обычная первая любовь. Дорос до восемнадцати — поступил в университет, переехал в Токио. Закончил университет, открыл на пару с приятелем маленькую переводческую контору — там сейчас и кормлюсь понемногу. Года три назад начал брать заказы в рекламном журнале — оформлять объявления; там пока все тоже благополучно. Четыре года назад познакомился с одной девчонкой, служащей фирмы, женился; два месяца назад развелся. Почему — в двух словах не расскажешь… Держу одну престарелую кошку. В день выкуриваю сорок сигарет. Бросить не получается, как ни пытаюсь. У меня три костюма, шесть галстуков и пятьсот давно вышедших из моды пластинок. Помню имена всех убийц из романов Эллери Куина. «В Поисках Утраченного Времени» Пруста собрал полностью, но прочитал только половину. Летом пью пиво, зимой — виски.
— И, наконец, каждые два дня из трех ты ешь сэндвичи с омлетом в баре?
— Ага, — кивнул я.
— Очень интересная жизнь!
— До сих пор была одна сплошная скучища, да и дальше, видимо, будет так же. Хотя не сказал бы, что мне в такой жизни что-то не нравится. В том смысле, что все равно уже ничего не поделать…