Но на проверку кислорода времени уже не было.
До поверхности оставалось не больше километра, и расстояние сокращалось, по мнению Хана, как-то уж слишком быстро. Он включил маневровые двигатели, тормозя разогнавшуюся баржу. Перегрузка зажала ребра и легкие в невидимые тиски. Хан все-таки осмелился скосить глаза на индикатор.
Пусто! Показатель запаса кислорода зашкаливал далеко в красную зону.
«Не паникуй, дыши ровно, — посоветовал себе Хан. — В скафандре есть воздух, его хватит, минуты две продержишься... как минимум».
Голова кружилась, а в груди пекло при каждом торопливом вдохе.
Но грузовик уже достаточно сбросил скорость, можно было садиться. Хан еще притормозил — немного, на всякий случай. Баржа зарыскала. Сдох носовой стабилизатор!
Надо чем-то компенсировать; скорость все еще высока, но тут уж ничего не поделаешь. Хан перевел грузовик на репульсоры и начал снижение, ощущая коленями, как содрогается корабль.
«Держись, „Мечта", милая», — молил он. И тут с оглушительным стоном умер один репульсор. Корабль накренился и пропахал землю левым боком, и тут взорвался правый репульсор, и «Мечта» со всей дури, чуть не перевернувшись, впечаталась в поверхность правым бортом. А затем с грохотом, который юноша не столько услышал, сколько ощутил на собственной шкуре, рухнула на поверхность, содрогнулась, как раненый зверь, и затихла.
Хана швырнуло в переборку, приложив о нее головой, и он в полуобмороке остался лежать на полу. Если он потеряет сознание, то уже не очнется. С сиплым хрюканьем кореллианин сделал попытку сесть. В глазах угрожающе темнело. Хан включил передатчик скафандра.
— R2... R2, где ты там?
— Я-здесь. Если-не-возражаете-то-была-самая-нешаблонная-посадка. Я-уверенно-заявляю-что...
— Заткнись и открой грузовой люк! — прохрипел Соло.
Ему даже удалось приподняться, но Хан опасался, что встать он едва ли сумеет. Его мотало, как пьяницу в ураган.
— Но-я-предупреждал-что-в-интересах-безопасности-все-люки-будут-запечатаны...
Хан отыскал во внешнем кармане скафандра бластер и прицелился в астродроида.
— Или сейчас же откроешь люк, или я разнесу тебе башку.
R2 замигал фоторецептором как сумасшедший.
Палец Хана лежал на спусковом крючке, а кореллианин пытался сообразить, хватит ли ему сил доползти до шлюза. Перед глазами плавали черно-багровые пятна.
— Уговорили, — сказал астродроид. — Уступаю-грубой-силе.
Через несколько секунд внутрь разбитого корабля с силой, почти равной хорошему взрыву, ворвался свежий воздух. Задыхаясь, Хан сосчитал до двадцати и, собрав последние силы, решительно сдернул с головы шлем и снова осел на палубу.
С удовольствием обнаружив возможность дышать, он хватал ртом воздух, набирая его полные легкие, — теплый, влажный, наполненный неизвестными ароматами. Но зато тут было полно кислорода, а большего Хану и не надо было.
Закрыв глаза, юный пилот сосредоточился на простейших движениях: вдох и выдох, а усталость тем временем начинала брать свое. Заныли виски, но это пустяки, надо чуть-чуть полежать с закрытыми глазами, и все пройдет. Всего одну минуту...
Когда он не слишком уверенно выплыл из забытья и открыл глаза, то обнаружил, что видит ночной кошмар. Ну и рожа... такова была первая мысль. Лишь годы общения с инородцами всех мастей помогли сдержать первоначальную реакцию.
Перед Ханом висела покрытая серовато-бурой кожей шири кая морда с круглыми глазами навыкате. Ушей у твари не было, а был большой, с человеческую руку длиной, тупой рог, выпирающий над узкими прорезями ноздрей. Безгубая пасть тянулась щелью вдоль всей морды.
Хан предпринял героическую попытку сесть, из обстановки заключив, что находится в госпитале. Вокруг порхал, ободряюще помаргивая, медицинский дроид.
Хозяин (если это был он) впечатлял размерами. Много больше вуки. Он немного напоминал беррите — тем, что передвигался на четырех ногах, похожих на древесные стволы. Но был намного крупнее. Голова твари сидела на короткой толстой шее, дальше шло массивное тело. Хан прикинул, что, если он встанет рядом, холка незнакомца окажется как раз на уровне его плеча. Морщинистая, отливающая маслянистым кожа на туше обвисала некрасивыми складками, особенно много их было вокруг почти отсутствующей шеи.