Она любит ходить в театр, а он нет. Он любит дождливые дни, а она терпеть не может.
Жизнь с ним вовсе не будет пронизана гармонией, это будет ужасный диссонанс. Она просто не может выйти за него замуж. Она должна разорвать помолвку.
Билли с грустью объяснила себе это все. Ей было очень горько причинять Сирилу боль. А потом лицо ее просветлело: она вспомнила, что «помолвке» всего три недели и что это страшная тайна не только от жениха, но и от всего мира. Слава богу!
Билли развеселилась. Весь день она пела и танцевала из комнаты в комнату, так легко было у нее на душе. Она больше не готовила пудингов под присмотром Мари, но всегда старалась держать при себе маленькую учительницу или тетю Ханну, когда приходил Сирил. Она убедила себя, что ошиблась, что Сирил не любит ее, но все же хотела оставаться в безопасности. Долгое время она старалась вообще не находиться с ним наедине.
Глава XXXII
Сирил хочет что-то сказать
Задолго до наступления весны Билли пришлось признаться самой себе, что ее воображаемая защита от любви Сирила прекратила свое существование. Она начала подозревать, что ее страхи имели под собой основания. Сирил явно изменился. Он стал гораздо дружелюбнее и уже не так замкнуто держался даже с Мари и тетей Ханной. Он перестал упрямиться и гораздо чаще снисходил до игры. Даже Мари теперь часто просила его сесть за пианино, и он никогда ей не отказывал. Трижды он водил Билли в театр и пригласил присоединиться к ним не только тетю Ханну, но и Мари, чем очень порадовал Билли.
Он был таким общительным и любезным, что Билли даже сказала Мари, что Сирил совсем не похож на себя.
Мари не согласилась с ней и твердо сказала:
– Конечно же, он остался прежним.
Но мнение Билли ни на йоту не изменилось.
По мнению Билли, смягчить строгую натуру Сирила могла только любовь. Поэтому в эти дни она еще старательнее избегала оставаться с ним наедине, хотя у нее не всегда получалось – в основном из-за необъяснимого упрямства Мари, у которой постоянно находилась какая-то работа или недописанные письма как раз тогда, когда Билли звала ее в гостиную посидеть вместе с ней и Сирилом. Однажды, когда Мари внезапно их покинула, Сирил заметил довольно резко:
– Билли, я бы хотел, чтобы вы больше не повторяли того, что сказали десять минут назад в присутствии мисс Мари.
– Что вы имеете в виду?
– Вы очень глупо и некстати припомнили старую сплетню о том, что я женоненавистник.
Сердце Билли на мгновение запнулось. Только одна мысль колотилась в ее мозгу и звенела в ушах: любой ценой нужно было не дать Сирилу сказать того, что она так боялась. Нужно было спасти его от самого себя.
– Женоненавистник? Конечно же, вы женоненавистник! – весело воскликнула она. – Я уверена… думаю, это не так и плохо.
Сирил удивленно взглянул на нее, а потом строго нахмурился.
– Какая чепуха, Билли. Мне виднее. Кроме того, я и в самом деле вовсе не ненавижу женщин.
– Но все так говорят, – возразила Билли. – К тому же это так… интригующе.
Невнятно воскликнув что-то, Сирил вскочил на ноги. Несколько минут он молча ходил по комнате, а Билли в ужасе следила за ним, потом вернулся и сел в кресло рядом с ней. Все его поведение резко изменилось. Почти робко он сказал:
– Билли, кажется, я вынужден признаться. Я полагаю, что редко думал о женщинах, пока не встретил… вас.
Билли облизнула губы. Она попыталась сказать что-то, но не успела она открыть рот, как Сирил продолжил. Билли не знала, радоваться ли ей или пугаться еще сильнее.
– Но теперь все изменилось. Я думаю, что мне больше не стоит никого обманывать. Я сам очень изменился и с трудом понимаю природу этого чудесного преображения.
– Да уж! Где вам его понять, – лихорадочно вставила Билли. – В конце концов, не такое уж это сильно изменение. Вы на себя наговариваете, – с надеждой закончила она.
Сирил вздохнул.
– Я не удивляюсь, что вы так думаете, – почти простонал он, – этого-то я и ждал. Если уж заслужил скверную репутацию, не так-то просто ее сменить.
– Не такая уж скверная у вас репутация, – с трудом сказала Билли.
– Спасибо, – Сирил снова нахмурил густые брови, – я вынужден признаться, что все же предпочел бы от нее отказаться.
Он помолчал, пока Билли лихорадочно пыталась найти способ просто и естественно сменить тему разговора. Она уже хотела спросить его, что он думает о жизни крестьян в Бретани, когда он внезапно спросил нетвердым голосом:
– Билли, что бы вы сказали, если бы я рассказал вам, что всем известный женоненавистник так далеко свернул с этого пути, что… полюбил одну женщину достаточно, чтобы на ней жениться?