— Нет, я только спросил тебя, считаешь ли ты себя виновным. Пошли, у входа стоит фургон. Сейчас тебя отвезут в Поллсмур — тюрьму усиленного режима. Слыхал, наверное? Там и Мандела сидел.
— В Поллсмур?
— Только до суда. На недельку-другую. А может, на три недели.
— Погодите…
Гриссел остановился.
Бобби Ферстер долго молчал. Наконец он произнес:
— Вам нужен Блейк.
— Кто такой Блейк?
— Меня в любом случае посадят в Поллсмур?
— Все зависит от тебя.
— Блейк — хозяин. Владелец АСП. Людей мы возим ему.
— Каких людей?
— Черных.
— Не понимаю, о чем ты.
— Чернокожих возят в багажных отделениях трейлеров. Из Зимбабве. Но среди них не только зимбабвийцы.
— Нелегальные иммигранты?
— Да, что-то вроде. Не знаю. Я участвую в деле всего месяц, и меня еще не посвятили во все подробности.
— Как зовут Блейка?
— Данкен. Но мы называем его «мистер Би». Он живет здесь, в Кейптауне, а больше мне про него ничего не известно.
— Большое спасибо.
— Меня все равно отправят в Поллсмур?
— Ага.
Франсман Деккер привел с собой в «Африсаунд» еще двоих констеблей. Во внутреннем дворике толпились представители СМИ. Увидев полицейских, они засыпали их вопросами. Деккер молча прошел мимо. Входную дверь «Африсаунда» караулил еще один констебль.
— Вы тоже идите со мной, — велел Деккер, и они гуськом зашагали на второй этаж: впереди Деккер, сзади констебли. Проходя через приемную, Деккер улыбнулся Наташе. Впервые за весь день он ощущал уверенность в себе.
Дверь в кабинет Маутона Деккер распахнул без стука.
Адвоката в кабинете не оказалось.
— Ну, что вам еще? — спросил Маутон.
— Знаете, чем мне больше всего нравится моя работа? — спросил Деккер. — Я с огромным удовольствием арестовываю белых ублюдков!
Кадык на шее Маутона заходил вверх-вниз, но он не произнес ни слова.
Оставив двоих подчиненных караулить Маутона, Деккер направился в кабинет к Ваутеру Стенкампу. Главный бухгалтер по-прежнему сидел за компьютером.
— Нам все известно о вчерашнем, — сказал Деккер.
Стенкамп и глазом не моргнул.
— Смотрите, чтобы он никому не звонил и даже не шевелился, — приказал Деккер двум констеблям. — Я скоро вернусь.
Гриссел позвал Вуси и Матта Яуберта. Они поднялись в кабинет начальника участка. Бенни пересказал коллегам показания Бобби Ферстера. Сразу после импровизированного совещания Вуси вернулся в кабинет для допросов, к Барри Смиту.
— Мы едем арестовывать мистера Би, — заявил Вуси. — Нам все известно.
Барри Смит побледнел.
— Да пошел ты! — еще более злобно, чем раньше, проговорил он.
— За убийство, — сообщил ему Вуси, — полагается пожизненное заключение.
— Да пошел ты, скот черножопый!
Оскорбление стало почти последней каплей, но Вусумузи Ндабени в последний раз взял себя в руки. Но Барри Смит добавил:
— Козел долбаный, пидор!
И тут Вуси не выдержал. Все обиды, все оскорбления волной хлынули из него, как мощный прибой на побережье. Он молниеносно подскочил к белому засранцу и со всей силы ударил его кулаком в висок.
Голова Барри дернулась назад, и он вместе со стулом полетел на пол. Голова с глухим стуком ударилась об пол. Вуси тут же подскочил к нему, вздернул его вверх за ворот, приблизил свое лицо вплотную к лицу Барри и сказал:
— Я люблю женщин, понял?
Вуси встал, тяжело дыша, поправил пиджак, осмотрел содранные костяшки пальцев. Взгляд у Барри сделался стеклянным. Парень с трудом поднялся на ноги, оглянулся, медленно поднял с пола стул и сел. Положил руки на стол — медленно, как в замедленной съемке, и уронил на них голову, закрыв ладонями лицо.
Прошло довольно много времени, прежде чем Вуси понял, что Барри плачет. Вуси сел на свое место и стал ждать. Он молчал, так как боялся, что голос его выдаст. Его гнев еще не улегся. А главное, он почти не чувствовал себя виноватым.
Так прошло около минуты.
— Мать меня убьет, — произнес наконец Барри, не поднимая головы.
— Я могу тебе помочь, — сказал Вуси.
Барри зарыдал так, что все его тело затряслось. Потом он заговорил.
Деккер сидел за столом напротив Маутона.
— Я знаю, — сказал он, — что вы не убивали Адама Барнарда. Мне известно о девушке и о четырех парнях, которые гнались за ней.
— Их было пятеро, — выпалил Маутон и осекся. Вид у него был такой, словно он готов откусить себе язык.